Летчики разразились хохотом, начался розыгрыш.

— Придавил бы мышонка, сбросил немцам в котел с супом.

— О фи, мьерзко трогать ее руками. Надо вести аэро, надо разведка. А он ползет, мишь.

— Это авиационный мышонок, решил полетать с тобой, мосье Пуарэ.

— Тут их много, серых полевок, на аэродроме. Что-то грызут в самолетах. Теперь и другие будут проситься полетать с тобой, Франсуа.

— Не смеяться! — прервал шутки Пуарэ. — Помогайт ловить мишь, он в кабин.

Обыск не дал результатов, мышь исчезла. Но с тех пор мелкие грызуны стали появляться то в сумке французского пилота, то в сапоге, то в шлеме. Летчики втихомолку посмеивались.

Странный человек этот Пуарэ. С первых дней войны вступил добровольцем в русскую армию, показал себя хорошим, смелым летчиком. Уже совершил более ста вылетов на разведку, награжден, получил чин прапорщика. Но ставит себя выше товарищей по службе, нередко выражает пренебрежение к ним, требует создания себе особых условий. Офицеры недовольны им. Пуарэ пытается встретиться с великим князем Александром, но тот отказывает ему в аудиенции.

Спустя некоторое время Альфонса Пуарэ перевели в другой отряд. Вместо него пришел поручик Сергей Шебалин. Первое же знакомство с ним убедило штабс-капитана, что это — исполнительный офицер, смелый воздушный боец. Он наблюдатель, но хорошо знает устройство "вуазена" и других аэропланов. Ему очень хочется стать пилотом. Но Евграф Николаевич почти сразу же заметил в Шебалине нехорошую черту — грубость по отношению к нижним чинам. "Голубая дворянская кровь, — с огорчением подумал Крутень. — Чем кичится? Такие простой люд называют "быдлом". А чем летчики из рядовых хуже офицеров из дворян? Они защищают отечество не хуже господ Шебалиных. Все равны перед Богом".

Как-то, обходя стоянки аэропланов, Крутень услышал полный злобы, грубый голос Шебалина, распекающего моториста. Набор ругательств был обширный: "скотина", "дерьмо", "набить тебе хамскую морду". За этими перлами "изящной словесности" последовал ощутимый толчок в спину солдата.

Евграф Николаевич отозвал Шебалина в сторону, строго заметил:

— Как себя ведете, поручик? Почему унижаете человеческое достоинство солдата?

— Так ведь он, подлец, залил сиденье бензином и не собирается вытирать, — оправдывался Шебалин. — Что же мне любезно просить: вытрите, мои дорогой, сиденье? Это же серая скотинка, они ненавидят нас, офицеров.

— Бросьте, поручик, — возразил штабс-капитан. — Механики и мотористы — наши первые помощники, и если относиться к ним по-человечески, как и положено, они платят добром, уважают нас. Надеюсь, мне впредь не придется делать вам подобные замечания.

В дальнейшем отношение Шебалина к рядовым изменилось. Он храбро воевал, овладел самолетом, получил звание военного летчика. Но после февральской революции, когда в частях стали создаваться комитеты, в которые входили и нижние чины, снова проявилось его грубое, высокомерное отношение к солдатам. Эта ненависть к простым людям привела Шебалина после Октября в стан контрреволюции.

В июне обстановка на фронте резко изменилась. Немцы перешли в наступление. Начались ожесточенные бои. Еще нужнее стала воздушная разведка — точная, каждодневная. Исполняющий должность начальника 2-го авиационного отряда штабс-капитан Крутень организует такую разведку. Он посылает на задание то одного, то другого летчика, требует точных донесений, фотоснимков, схем. Поднимается в воздух и сам. Берет с собой то Казакова, то Шебалина, то Шероцкого. Последний хочет летать только с ним. Приходится время от времени уступать его просьбам. В свободное от полетов время Евграф Николаевич преподает молодому корнету азы летания. Любознательный, одержимый стремлением скорее стать пилотом, Владимир Шероцкий, к удовольствию командира, делает первые успехи.

Июнь с его короткими ночами становится порой интенсивной работы. Полеты проходят с рассвета до темна. Штаб армии требует все больше и больше сведений, необходимых для проведения боевых операций.

В одном из разведывательных полетов Крутень и Шероцкий обнаруживают только что наведенные мосты через реку, батареи, окопы. Крутень старается их сфотографировать. В этот момент "вуазен" подвергся обстрелу "альбатроса", подкравшегося из-за облаков.

К счастью, пулеметные очереди немца не попали 9 цель, а ответный огонь Крутеня заставил его ретироваться.

— Видите, корнет, как можно попасть впросак, если не наблюдать за воздухом, — сказал командир Шероцкому уже на аэродроме. — Осмотрительность должна быть первой заповедью летчика. Усвойте это правило раз и навсегда.

— Есть, усвоить это правило, — серьезно ответил наблюдатель.

Полет с Казаковым по маршруту Варшава — Рава — Варшава принес много полезного. Обнаружено два состава, около шестидесяти вагонов, без паровозов, сильная позиция противника перед Скерневицами, четыре артиллерийских батареи. Экипаж сбросил на позиции немцев шестнадцать зажигательных снарядов. "Часть их отчетливо загорелась в расположении противника", — напишут Крутень и Казаков в донесении.