— За остальными она еще вернется! — говорит Клод.

Они проходят ворота, а потом поднимаются по крутой дороге, и теперь игра красок становится еле уловимой, потому что освещенные окна старых домов, где стоят ящики с белыми, красными, синими и желтыми цветами, занавешены клочковатым туманом. Цветами поросли и стены домов, они тянутся к свету изо всех щелей между камнями, из которых сложены стены, и этот туман, то наползающий, а то рассеивающийся, превращает все видимое в некое подобие сна наяву.

Тут и там в ящиках с цветами сидят кошки, их силуэты тоже как бы колышутся в тумане, и даже булыжники, которыми вымощена дорога, словно пританцовывают в тумане вместе с цветами, пробившимися в промежутках между ними. Серж останавливается и говорит:

— Это другой мир. Твой мир, Клод.

— Теперь ты понимаешь, почему я сказала, что мы обязательно должны отметить твой день рождения здесь, как только я услышала, что туманы уже спустились. Да, Серж?

И Серж молча кивает, он, как и Филипп, очарован новым для себя миром, миром Клод.

— Сейчас гостей мало, месье Жакье? — спрашивает Клод.

— Кроме вас — никого, — отвечает он. — Весь мой дом в вашем распоряжении, мадам. Все гостиницы пустуют, когда у нас туманы, даже на день и то никто не приезжает.

И вот они в отеле «Старинный приют». Месье Жакье говорит, что предоставил им самые лучшие комнаты. Он отдает гостям учтивый поклон и желает им здоровья, счастья и мира — так здесь обычно приветствуют тех, кто остается в доме на ночлег.

Комнаты, которые предоставил им месье Жакье, оказались очень просторными. Окна выходили в сторону озера, но, к сожалению, отсюда его не было видно. Мебель в номерах старая, ею обставили отель еще во времена отца месье Жакье. В зимнее время эти комнаты, одна из которых на первом, а другая на втором этаже, отапливаются печами, дрова и угольные брикеты для них подаются из коридоров. В обе комнаты месье Жакье перед приездом гостей велел поставить вазы с цветами. Везде горел верхний свет.

— Так, — сказала Клод, когда он ушел, — для начала разберем вещи, помоемся с дороги — не забудьте почистить зубы! — и в час дня пообедаем.

— В такую рань? — удивился Филипп.

— Да, пообедаем, — сказал Клод, по-матерински погладив его по щеке. — Сейчас у нас половина первого. Или тебе хочется для начала выспаться, потому что ты считаешь, что дневной сон особенно бодрит?

— Нет, я как-то растерялся, — сказал Филипп. — В таком тумане не удивительно растеряться.

— И то правда, — поддержал его Серж. Затем он отправился в свою комнату на втором этаже.

После обеда они гуляли по окутанному туманом Ивуару.

— Наденьте плащи, — предупредила их Клод. — Будет прохладно и сыро.

Сама она в синем кашемировом пальто, а мужчины действительно в плащах, Серж в черном, а Филипп в бежевом, очень светлом.

Они блуждают по узким улочкам и площадям Ивуара; и если, когда они только приехали, в густом тумане перед ними кружились самые разные цветы, то теперь пустые проемы в руинах крепостных стен напоминали им огромных черных львов, волков и медведей, страшных с виду и очень опасных. Они прошли в каменные ворота крепости, сейчас почти невидимой, и с любопытством осмотрели в узеньких горбатых переулках лавки местных торговцев и магазинчики сувениров, где в витринах выставлено много поделок резчиков по дереву. Двери лавок и магазинчиков открыты настежь, и поскольку повсюду горит электричество, снова начинается танец радужных красок в тумане, который постоянно сгущается. Потом Клод ведет их в «Лабиринт пяти чувств», где на длинных проводах медленно покачиваются электрические лампочки: этот сад со множеством клумб и густыми кустами высотой не меньше трех метров напоминает декорации к фильму, где один кадр как бы накладывается на другой, отчего краски меняются, как в калейдоскопе, которого пока нет и которого никогда не будет. Они ходят по дорожкам между высоченными подстриженными кустами, теряют всякую ориентацию и начинают окликать друг друга, сначала смеясь при этом, а потом уже с тревогой; Клод с Филиппом приходится довольно долго искать заблудившегося Сержа, и проходит еще порядочно времени, пока они выбираются из зеленого лабиринта.

— Я словно приличную дозу ЛСД принял, — говорит Серж. — То все вокруг меня кружится, а то я сам будто по кругу летаю. Вообще-то, чувство удивительно приятное. Я вот что предлагаю: давайте-ка заглянем вон в тот «Чайный салон», немножко согреться сейчас было бы весьма недурно.

Они заходят в маленькое скромное заведение, обставленное старой солидной мебелью. Обои на стенах желто-красные, посреди помещения — стойка, у которой, обнявшись, сидит юная парочка. Им подают горячий чай. И здесь на всех столах вазы с цветами. «Это деревня цветов», — говорит Клод; и когда они отдохнули и согрелись крепким горячим чаем, Клод ведет их к крепости. На улицах и площадях они не видят никого, только бесчисленные кошки и собаки, попадающиеся им на пути; у пожилой дамы, которую Филипп запомнил со времени своего первого приезда, они покупают билеты на осмотр крепости, после чего служительница музея повсюду зажигает свет. По каменным ступеням крутой лестницы они поднимаются в одну из четырех сторожевых башен. Перед одной из смотровых щелей они усаживаются на скамейку и, тесно прижимаясь друг к другу, смотрят вниз, где туман скрыл и деревню, и озеро; ощущение у них такое, будто они парят в самолете над облаками. Несколько раз сквозь пелену тумана прорываются сиротливые огни, но они тут же пропадают. Тихо, как в космосе, и Клод спрашивает Сержа:

— Помнишь, я говорила тебе, что Ивуар для меня a place of smiling peace, Мотек?

Он покачал головой.

— Это ты не мне говорила, Клод.

— О-о! — она чувствует себя пристыженной и поднимает глаза на Филиппа, словно просит у него помощи: ведь это она сказала ему, а не Сержу.

Филипп кивает:

— Да, Клод, — но это не спасает положения, и Клод вынуждена повторить при Серже историю деревни Ивуар и объяснить, почему для нее Ивуар a place of smiling peace.

Серж улыбается, кивает и говорит: