Шахразада
Шрифт:
Шимас никогда не жаловался на свое воображение. Но сейчас оно воистину разыгралось не на шутку. Картина предстала перед ним и в красках, и в ощущениях, и в запахах… Вот он, прикованный к рулевому веслу, наблюдает, как стражники спустились вниз, под ахтердек, а потом выбрались обратно на палубу с кувшинами вина. И тут же принялись вытаскивать пробки зубами. Вот с немалым удивлением слышит, как они злословят по поводу неудачника-капитана, который и корабль-то смог привести на полудень только благодаря знаниям какого-то шелудивого щенка с далеких островов… Вот стражники начали наливаться вином. Вот болтовня стала стихать… Стихать вместе с пустеющими кувшинами вина. Для них наступило время лени, время отдыха. Они в порту, и судно стоит на якоре…
Теперь можно было подумать о том, как избавиться от веревки, привязывающей его к рулевому веслу… «Веревки? Аллах великий, но разве я не был прикован?… Нет, это веревка…»
Запахи кофе ушли, уютные подушки исчезли. Шимас почувствовал, что пытается пошевелиться на жесткой лавке у руля.
Путы, оказывается, имели слабину, хоть ничтожно малую, но все же, сжавшись до последней возможности, пригнув плечи и до предела сблизив локти, он получил хоть какую-то свободу действий. Пока часовые разговаривали, юноша шевелил пальцами и смог, наконец, дотянуться до узлов. К тому времени, как заснул второй сторож, у него уже были свободны руки. Опасаясь возвращения капитана, того самого, о котором столь пренебрежительно отзывались выпивохи-стражники, он быстро освободил лодыжки.
Рядом со спящим часовым Шимас увидел меч. Он осторожно поднялся на ноги. Загребной на левой банке («Его, думаю, должны были звать Селимом…») наблюдал за каждым шагом юноши, глаза его горели.
Прикинув расстояние до меча, Шимас сделал длинный мягкий шаг. И тут один из сторожей повернулся и глянул ему прямо в глаза. Удивленный смелостью юноши, он застыл на миг, а потом, когда начал вставать, тот ударил его ногой.
«О, конечно… Нам в Бретани давно известна драка, в которой ногами пользуются не меньше, чем руками. Удар мой был резким, точным, нога попала по руке пьяного стража, в которой тот сжимал плоский скимитар. Пьяный глупец не успел даже крикнуть — дамасская сталь вошла ему под ребра как в масло…»
Шимас откинулся на стену, ощутив в руках отлично сбалансированное лезвие. Шаг — и он почувствовал, как схватил меч, но тут увидел, что второй стражник уже тянется за ним. Отточенное как бритва лезвие скимитара взметнулось кверху, распоров ему одежду, и прошло сквозь подбородок пьянчуги. Тот свалился, силясь закричать, но тут же захлебнулся кровью.
Селим окрикнул юношу — на корме показался второй загребной, доверенный человек капитана. Еще не пришедший в себя от сна и спиртного, он неуклюже возился с луком и стрелой. Расстояние было слишком велико для прыжка. Шимас подбросил меч, перехватил клинок пальцами и метнул его, как дротик. Тем временем лук поднялся, стрела повернулась, но в тот миг, когда загребной готов был уже спустить тетиву, брошенный клинок достиг цели и глубоко вонзился в грудь.
Схватка была быстрой, безмолвной, почти бесшумной. Взглянув в сторону берега, Шимас не увидел в бухте ни одной лодки на плаву. Солнечный свет искрился на воде, но ничто не шевелилось. Спящий стражник оказался связан прежде, чем проснулся, а юноша бросился за инструментами к рундуку оружейника.
«Аллах великий, как, оказывается, в воображении легко избавиться от плена!..»
Ломом он сорвал замки на цепях Селима, и уже вместе они побежали расковывать брата Селима — Рыжего Марка. Рабы хватали их за одежду, просили освободить их, но первым должен был стать, конечно, Рыжий Марк.
«И не только потому, что Марк был братом Селима… И даже не потому, что мы с ним дружили, — самое главное, мне был необходим еще хоть один сильный человек рядом, чтобы удержать дисциплину, необходимую для нашего спасения! Когда же были освобождены Селим и Рыжий Марк, я понял, что надо делать».
Шимас едва не застонал — так свежи были «воспоминания» о недавнем спасении. Еще миг, и он бы стал рассматривать кисти рук, отыскивая следы от мокрых веревок. Да, сейчас он был там, на палубе галеры. Он спасался сам и спасал друзей.
Когда люди поднялись на палубу, Шимас взял Рыжего Марка за плечо:
— Я хочу, чтобы галера была вычищена и вымыта — вся, от носа до кормы.
— Что? — Высоченный исхудавший галл не поверил своим ушам. — Нам надо бежать!
— Посмотри на них! — закричал в ответ Шимас. — На себя посмотри! В таком виде вы только ступите на улицы Кадиса, и все сразу поймут, кто вы такие, и снова закуют вас в цепи. Слушай меня! Я знаю, что делать! Сначала мы приведем в порядок галеру, потом себя. Среди награбленного есть одежда, целые тюки одежды. Каждый из нас получит платье, каждый получит золото, а потом вы услышите, что я надумал… Но ни капли вина! Ничего не пить, кроме воды. Положитесь на меня!
Освободившиеся рабы выставили вахтенных — необходимо было в оба глаза следить за любой приближающейся лодкой. Люди работали быстро. Галеру тщательно убрали, а палубу дважды окатили водой, которую черпали из-за борта ведрами на веревках из сыромятной кожи.
Селим и Марк спустились в трюмы, чтобы подсчитать стоимость груза. Они едва успели подняться на палубу, когда показалась приближающаяся лодка — возвращался капитан. В один миг рабы вернулись на свои места у весел. Двое заняли место стражников. Судно стало свободным так быстро, что Шимас даже забеспокоился, — в самом деле, команда оказалась сбродом неотесанных чурбанов. Удивительно, как они вообще вспомнили, что надо сменить стражу. Возвращавшиеся полупьяные матросы думать забыли об осторожности…