Берч когда-то был школьной звездой-сломщиком с Шилоха, грязнулей-механиком, который больше ничем не интересовался. Слом был особенно жестоким спортом, родители всегда пытались запретить его в школах, но это им ни разу не удалось. Как и водители, разбивавшие машины на Старой Земле, сломщики сами строили свои машины, а затем «выбивали» ими противников с ринга. Это происходило на скорости 190 километров в час, на сыпучем щебне. Машина, пережившая наибольшее число столкновений и оставшаяся на ходу, побеждала. Каждый год куча парней и иногда девчонок оказывались в больницах с сильными ожогами, переломами и ушибами; кое-кто даже погибал. Берч был лучшим, без сомнений. Он жил этим. Все свободное от учебы время он ковырялся в двигателях машин, которые строил на тот момент, думая только о возвращении на арену. В старшей школе он держал рекорд по столкновениям и ни разу не попадал в больницу с травмой. В то время он был местной легендой.

После выпуска у него началась депрессия. Он потерял славу, почет и еженедельный всплеск адреналина школьных дней. Экзамены он сдал неважно, так что продолжил заниматься тем, что умел лучше всего. Два года прокопавшись в автомобилях, мотоциклах и прочем транспорте, он понял, что все поклонники, помнившие его успех, уехали на другие планеты или начали новую жизнь. Его возвращения на школьную арену новое поколение сломщиков встречало все с меньшим энтузиазмом, и все они думали, что рекорды Берча можно побить. С каждым днем его слава в городке угасала.

В подпольной лиге сломщиков всем заведовала мафия. Это знал каждый. Каждый знал, что работа на них — это договорные матчи, финансовое рабство и бесчестье. Как бы Берч ни скучал по гонкам, реву двигателей, вибрации неудобных кресел, которые приходилось использовать из-за их дешевизны; по тому, как замирало сердце в миг, когда он впадал в особый транс, забывая обо всем и мчась прямо на противника; он не желал передавать свои рекорды на откуп мафиозным боссам, которые будут требовать от него периодических проигрышей. Берч гордился тем, что умел, и никогда не смог бы сдаться.

Но он скучал по гонкам. Скучал по движению, по этому ощущению, что в любой момент все может рухнуть в тартарары, и все зависит только от него. Эта сосредоточенность в центре хаоса заставляла его чувствовать себя живым. Лишившись этого, он начал ощущать себя мертвым, бесполезным. Кем-то чужим. Однажды его внимание привлекла рекламная голограмма морской пехоты Доминиона. Вдохновенная речь императора Менгска и бравый вид облаченных в неосталь морпехов с тяжелыми винтовками Гаусса навели его на мысль, что бросить Шилох и завербоваться в армию было бы не так уж плохо. Человечеству грозила опасность — вдруг он сможет помочь справиться с ней?

Несколько дней спустя он был уже в лагере новобранцев на Тураксисе II. Учитывая прошлое, поначалу он думал, что ему доверят водить «стервятник» или осадный танк, но таких и без него хватало. Войскам недоставало морпехов на передовой — рядового пушечного мяса.

Вирджил Кейн и Берч поладили с первой же встречи. Кейну достался верный товарищ, который помогал в исполнении приказов, а Берчу — настоящий друг, впервые с тех пор, когда он был сломщиком. Они долго болтали по ночам за бутылкой «Скотти Болгера», делясь тем, что рассказывают друг другу только братья по оружию. Кейн как-то признался младшему товарищу, что боится никогда не найти женщину, которая его полюбит. Он слишком много отдавал армии, а женщины каким-то образом это чувствовали. Берч изо всех сил пытался его разубедить, но они оба знали, что тут есть зерно правды. Берч, в свою очередь, признался Кейну, что уже не надеется когда-нибудь снова ощутить тот триумф, который испытывал когда-то в школе, и что это пугает его до чертиков.

Когда зерглинги добрались Берча, база уже была захвачена. Почти все постройки охватило пламя — муталиски бомбардировали их, пикируя с высоты. Вирджил и Берч бежали к точке эвакуации со всей скоростью, какую позволяли скафандры. Командование объявило, что эвакуационные шлюпки на подходе. Командование вообще много чего говорило.

— Где эти гребаные шлюпки?! — заорал Вирджил в коммуникатор, когда рядом с ним в землю шарахнул разрывной снаряд.

— Не отвечают, — отозвался Берч, поворачиваясь и стреляя вслепую. — Господи, — ошарашенно прошептал он.

Ничто во вселенной не могло вызвать в человеке большего ужаса, чем вид волны зерглингов, захлестнувшей лагерь. Их были сотни, они прыгали, кидались на людей, разрывая их, разносили здания. Имя им было легион — живая колышущаяся масса темно-коричневого и лилового, челюстей, когтей, зубов. Полчище монстров с мертвыми глазами.

Берч продолжал стрелять!

— Прекрати! — приказал Вирджил. — Шевелись, солдат! Ты только привлекаешь их внимание… Мы проиграли эту битву. Бежим! Бежим!

— Черт, сержант, я хочу убить этих гадов.

— Беги уже, чтоб тебя!

— А смысл? Нас бросили, Вирдж; на горизонте нет ни одной шлюпки. Это конец.

— Это приказ, Берч… Черт, забудь. Сделай это ради меня, дружище. К дьяволу звания! Этих слов оказалось достаточно. Берч прекратил стрелять и снова побежал, не замешкавшись ни на секунду.

Через пару мгновений на горизонте показались две шлюпки, точно луч надежды.

— Они идут… Они идут сюда.

— Живей!