Но перед тем, как тащить, соседи практиковали над злодеем красивый народный обычай — плотненько привязывали его веревками к убитому и наслаждались этой поучительной картиной. Некоторые не выдерживали (я имею в виду не зрителей, а убийц) и, полежав в обнимку с покойником, тут же испускали дух от страха, что избавляло государство от трат на их содержание, судебные издержки, а также веревку, мыло и палача.

Всякий раз, когда в веселой компании я начинал рассказывать эту историю, меня тут же засыпали вопросами: а как привязывали — лицом к лицу? Или спиной? По-разному — как кому больше нравилось. Судебная практика никак не ограничивала буйную фантазию местных жителей, набиравших материал для страшных гоголевских повестей. Иногда даже клали убийцу в одну могилу с покойником и засыпали! Правительство Екатерины II, отменив гетманство и введя прямое имперское правление, потребовало искоренения этого варварского, по его мнению, обычая. В 1782 году генерал-губернатор Малороссии фельдмаршал Петр Румянцев-Задунайский обратился к императрице с сообщением, что в селе Мосонец казачья дочь Христина Водяникова убила своего жениха «казачьего сына Иосифа Беденко», после чего ее не только ПРИКОВАЛИ к мертвому телу убитого (видите, не только привязать, еще и приковать могли, если были технические возможности!), но еще и закопали после суда вместе с загубленным женихом. Генерал-губернатора особенно возмутило, что местный священник Гловинский «не только к тому допустил, но и приказывал бывшим при погребении людям вязать ее канатом и самую положить под гроб».

Видать, здорово вырывалась девка, если ее еще и связать пришлось перед тем, как приковывать! Представляете: ты ее приковываешь, а она извивается, змеюка, да еще и копытом норовит дать, наподобие кобылы! Тут уж, конечно, разумнее всего связать ее предварительно и только потом приковывать!

В следующем 1783 году последовал императорский указ, дабы священники не только не совершали подобных действий, но и «своих прихожан, яко духовных детей, отеческим увещеванием не допущали» до этого. Старинный обычай казачьего правосудия удалось вывести только к началу XIX столетия, что позволило описавшему этот случай в журнале «Киевская старина» в 1888 году историку М. Владимирскому-Буданову заметить: «Гуманные идеи Екатерининского века, как видно, не оставались в виде одних либеральных фраз».

Мне не хотелось бы, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто предки нынешних схидняков-украинцев — благородные малороссияне — отличались какой-то особенной жестокостью, В конце концов они судили своих преступников по европейским законам! На протяжении всей эпохи Гетманщины основным кодексом для Малороссии оставался унаследованный от Речи Посполитой Литовский статут.

Некоторые его положения использовали на Украине даж:е в XIX столетии. А имелись в Литовском статуте весьма-изощренные виды казней, которые обычному человеку даже сложно вообразить. Но не будем голословными. Согласно 6 артикулу 11 раздела Литовского статута, жена, убившая мужа, должна была не только лишиться всего имущества, но и быть казненной следующим образом: ее волочили по рыночной площади, отрывая от тела куски мяса клещами, а потом сажали в кожаный мешок вместе с собакой, курицей, змеей и кошкой, зашивали и топили в том месте, «где найглубей». Этим же способом отправляли на тот свет и ее помощников, если злоумышленница нанимала киллеров.

В 1700 году суд Полтавы сослался на эту статью и полностью ее процитировал, вынося приговор некой Де-нисихе, виновной в убиении супруга. Но так как подобная жестокая казнь была не в обычае на Украине, то судья постановил мужеубийцу просто четвертовать, то есть отрубить ей сначала ноги, потом руки и, наконец, голову. _ - -

– Не стоит воображать, что все жители казачьего государства были похожими на описанных мной персонажей. Раз они с ними боролись, значит, были уже другими. И не нам, живущим не в самом иде^ьном обществе, судить их.

До недавнего времени об этом человеке можно было узнать только из краткого примечания к «Энеиде» Котляревского, В конце любого ее издания, после основного текста, прочтешь: «Це прізвисько пішло від злочинця і ката Павла Мацапури, що, як свідчить указ Ніжинської полкової канцелярії 1740 p., відзначався страшними злочинами, серед яких — «ядениє человеческого мяса и прочие богопротивные злодеяния». и это все.

Кого ел Мацапура, какие конкретно злодеяния совершил, мне не удалось узнать ни в школе от преподавателей украинской литературы, ни в университете — от их куда более ученых коллег, один из которых любил нам рассказывать на лекциях, что он — кум Черновола, а Махно — непобедимый полководец.

Между тем, если Махно — полководец все-таки весьма «победимый» — битый неоднократно и белыми, и красными, то Павло Шульженко по прозвищу Мацапура оставил далеко позади себя и британского Джека Потрошителя, и американскую парочку Бони и Клайда, Он опередил их как по времени, так и по размаху преступлений. Особенно, если учесть, какими примитивными орудиями ему пришлось действовать. Тут уж приоритет на нашей стороне! Просто удивительно, что мы его не помним. Ведь это гений злодейства в чистом, так сказать, виде. Ничего человеческого — только демоническое, и выдуманный Парфюмер Зюскинда, и реальный Чикатило по сравнению с Мацапурой просто отдыхают.

В поле зрения правосудия Мацапура попал в 1738 году. Российской империей правила императрица Анна Иоанновна. Украиной — Малороссийская коллегия, учрежденная после смерти гетмана Даниила Апостола. Административно Малороссия была поделена на десять казачьих полков, являвшихся одновременно и военными, и административными единицами. Как повелось со времен Богдана Хмельницкого, так и продолжалось. И в каждом полку был судья, рассматривавший и уголовные, и гражданские дела.

А дел хватало! Украинцы XVIII века обожали судиться. За межу, за потравленное поле, за супружескую измену, за сказанное в сердцах бранное слово... Кроме того, уже третий год шла война с турками. Русские и украинские войска воевали на широком степном просторе от Дона до Молдавии. Фельдмаршал Миних то и дело «открывал» и «закрывал» фронты, ходил походами в Крым, осаждал крепости, а в это время в его тылу болтались шайки лихого народа, обрадованные, что властям до них временно нет дела.

Одна из таких банд орудовала между Прилуками и Золотоношей. (Прилуки сегодня — в Черниговской области, а Золотоноша — в Черкасской.) То и дело у хозяев пропадал скот, бесследно исчезали пастухи, словно растворялись на дорогах купеческие обозы, и, главное, женщины. Выходила какая-нибудь молодица поутру из беленькой хатки, чтобы отправиться в гости в соседнее село, но ни там, куда она шла, ни откуда вышла, ее уже больше никто никогда не видел — словно завелась на Левобережье нечистая сила.