«Правила» представляли собой толстенный том. Слух об изысканном «издевательстве» Бибикова над молодым нарушителем обошел вверенные ему губернии и сразу же образумил разошедшихся крепостников. Ведь сам губернатор подтвердил, проэкзаменовав пана: «Теперь я не сомневаюсь, что вы будете хорошо управлять имением».

Но польское шляхетство не унималось. Однажды среди него разнесся слух, что на Кавказе, где шла постоянная война с горцами, якобы высадился легион из польских эмигрантов. Сплетники утверждали, что этот десант захватил с моря русскую крепость Анапу и истребил весь гарнизон.

Бибиков вызвал к себе одного из этих разносчиков «новостей» и со свойственной ему ироничностью завел такой разговор: «Стало мне известно, что вы распространяете известия, в справедливости которых сами не уверены». «Это так — одни байки, ваше высокопревосходительство,— отвечал пан. — Говорят теперь много. Один другому передают. И я слышал, рассказывал, а так ли оно, почем знать? Кто там был? Кто может сказать правду?» «То-то! — обрадовался генерал-губернатор. — Никто не был! Вот я и хочу, чтобы вы сами проехали в Анапу и лично удостоверились, цела ли она? А на обратном пути заезжайте ко мне сказать, что вы там найдете ».

У генерал-губернаторской резиденции стояла тройка почтовых лошадей. Два жандарма бережно усадили своего клиента и сами уселись рядом, чтобы сопроводить пана в Анапу. Крепость оказалась в порядке, а гарнизон на месте. Но стоимость путевых издержек губернаторская канцелярия взыскала с путешественника сразу же после его благополучного возвращения в Киев.

Получается, что царский сатрап не был так примитивен, как о нем рассказывают в примечаниях к шевченковскому «Кобзарю ». Кстати, польские помещики вспоминали о манере правления Бибикова даже с определенным уважением. Когда после отъезда Дмитрия Гавриловича в Петербург на его место был назначен либерал и добряк князь Васильчиков, болтунов и фрондеров из польской шляхты стали наказывать строго по закону — чаще всего определяя рядовыми в армию с правом выслуги. А о

Бибикове польская общественность края говорила ностальгически: «Ten karal ро о ojcowsku!» («Тот карал по-отечески!»)

Но было бы напрасно думать, что свои «отеческие» методы генерал оттачивал только на польских спинах. Знали его нрав и киевские богачи из украинцев и русских. В 1847 году в городе разразилась эпидемия холеры. Мест в больницах не хватало, и Бибиков распорядился открыть временный лазарет прямо в Контрактовом доме, где происходили самые известные балы. Это очень встревожило киевское купечество. Самые именитые купцы вместе с городским головою явились к генерал-губернатору с просьбой отменить распоряжение. «Ваше высокопревосходительство приказали открыть в Контрактовом доме больницу для холерных, — начал городской голова, — но вот дочери наши там танцуют в зиму, а тут холерные будут... Будьте милостивы, прикажите переменить»...

Бибиков тут же призвал знаменитого киевского полицмейстера Голядкина — грозу всего города. «Голядкин! — приказал он. — Контрактовый дом очистить, а кровати с больными разместить в домах вот этих господ!» У купцов вытянулись физиономии. «Больше ничего не скажете, господа?» — спросил генерал. «Ничего », — отвечали те. «Так я вам скажу, — прибавил борец с холерой. — Вы, господа купцы, не киевские купцы, а киевские с***и, а вы — не киевский городской голова, а киевская городская жопа!»

Кровати холерных, естественно, никто никуда не переносил. Но городская «элита» получила наглядный урок человеколюбия, выраженный на единственно понятном ей языке.

Крутые меры, к которым прибегал генерал-губернатор, объясняются его живым нравом и нелегкой боевой молодостью. На свет Бибиков появился, естественно, с двумя руками. Но одной из них он лишился всего в двадцать лет в 1812 году во время Бородинского сражения. Будущий правитель Киева служил тогда офицером в гусарском полку. Замашек кавалериста выдающийся администратор не оставил до конца жизни. Он не пил, не курил, не играл в карты, но больше всего любил то, что мы бы назвали «сексуальными удовольствиями». Губернатор даже советовал киевским студентам для здоровья посещать публичные дома. Он считал, что всякие революционные мысли приходят в голову только от половой неудовлетворенности.

В отличии от нынешнего «кислотного» поколения, населяющего высшие учебные заведения, тогдашние студенты были буйным и могучим народом. О «плане» или «экстези» никто даже и не догадывался. Но завалиться в бордель и устроить там погром считалось пределом шика. После того, как полиция задержала нескольких таких молодцов, генерал-губернатор лично явился в Университет св. Владимира и прочел студентам нотацию, которая заканчивалась словами: «Вы можете ходить к барышням, но не должны учинять буйства!»

Киев, который принял Бибиков, был городом одноэтажных домишек. План его преобразования задумали необыкновенно масштабно. Впервые левый и правый берег Днепра соединили стационарным мостом, покончившим с изоляцией столицы края от остальной империи. Гигантские суммы расходовались на строительство крепости. Для воспитания дворянок возвели Институт благородных девиц. Его здание под именем Октябрьского дворца уцелело практически в первозданном виде до сих пор.