Курякин закончил два факультета МГИМО. Ботал по фене шутки ради. Развлекал. Главное умение – весело отвечать на вопросы. Курякин этим умением овладел. И потому остался жив… Когда-то, в молодости, похожий на Бога тоже веселился на грани жизни и смерти. И тот, кто тогда принимал решения, сохранил ему жизнь. И даже сделал ее приятной.

Проблема в том, что Змея Горыныча надо поставить под контроль. Похожий на Бога всё ставил под контроль. Такой у него оформился жизненный стиль. Виды контроля использовал разные: финансовые, эротические, психологические, силовые и т. д. Иногда простой вид контроля не срабатывал, тогда приходилось выдумывать коктейль – комбинацию контролей. В деле комбинирования управляющих коктейлей похожий на Бога равных себе не имел.

После проведения контрольных операций обычно возникали некие виртуальные – или вполне реальные – кнопки, с помощью которых людьми и страной можно было управлять, как собакой Павлова.

Технологию создания управляющей кнопки он давно отработал. Первый шаг – прямой контакт с объектом. Контакт физический, интеллектуальный, эмоциональный. Ох как не прост первый шаг, иногда приходится конспектировать книги невероятной сложности, тех же Кьёркегора – Степуна, – когда осуществляется контакт третьей степени. Для контактов первой степени хватало бутылки французского коньяка. Контакты второй степени легко исчерпывались деньгами.

Дальше – просто.

Второй шаг – длительная и активная мастурбация самомнения противника. Третий шаг – неожиданное, внешне беспричинное, прекращение мастурбации и удар по самолюбию. Четвертый шаг – вычленение из повседневности признаков политической ошибки (обязательная реакция противника на удар по самолюбию). Пятый шаг – ультиматум. Или – или. Или кнопка во лбу, или дырка. Обычно выбирают первый вариант.

Случай с Горынычем вышел вон из привычного технологического ряда. Похожий на Бога не сомневался: безвыходных положений не бывает. «Выход всегда там, где был вход», – сказал мудрец. Проблема Горыныча временно выглядит неразрешимой, ибо вход – неизвестен: огнедышащая сволочь возникла ниоткуда. Сложная задача требует красивого решения. Хочешь не хочешь, со змеюкой нужен контакт. Контактера, правда, назначил сам Горыныч: девочка, девственница, коренной национальности. Так что выбора нет. То есть выбор сильно ограничен во времени и пространстве. Но такова уж судьба каждого, кто похож на Бога. Приходится работать в стесненных обстоятельствах, и всегда – чужими руками.

Мониторы, связанные с камерами наблюдения, занимали целую стену в кабинете человека, похожего на Бога. В обычное время мониторы закрывала огромная, от пола до потолка, копия картины Сандро Боттичелли «Рождение Венеры». Сейчас картина уехала в стену, открыв голубые экраны с видами кремлевских помещений. Похожий на Бога щелкнул пультом, все экраны переключились на главный кремлевский зал.

Тридцать шесть камер наблюдения зафиксировали девочку Катю (она же – специальный агент Клио) на фоне золотых стен и узорного паркета. А дальше случилось неприятное.

Головы Змея Горыныча вдруг стали плеваться. Обычной слюной – густым образованием белого цвета. Причем каждый отдельный плевок попадал точно в хрустальный объектив камеры наблюдения.

Одна за другой картинки на мониторах покрылись белой пеной. Застывая, пена превращалась в некое подобие старой дряблой задницы. Буквально через несколько секунд похожий на Бога увидел перед собой тридцать шесть задниц. Более того, ему показалось, что задницы улыбаются. И ясно было, почему задницы так нагло себя ведут: все тридцать шесть микрофонов от воздействия коварной слюны гнусно захрипели и отключились.

Информация кончилась. Похожий на Бога потерял источник знаний. Его интеллект был коварно кастрирован.

Надо отдать ему должное: похожий на Бога никогда не терял присутствия духа и чувства юмора.

– Битва евнухов с драконами! Китайский роман! – сказал он в ответ на появление видеозадниц. Сказал негромко и весело.

Катя ступила в огромный Георгиевский зал, не видя ни золота стен, ни живописи потолков, ни палисандрового узора паркета. Она вообще ничего не видела, ибо от страха закрыла глаза. И так стояла рядом с высокой чеканной дверью, сверкающей золотом.

Дверь закрылась за ней торопливо и бесшумно. Катя услышала, как щелкнули задвижки и запоры – видимо, дверь укрепили с внешней стороны, на всякий случай, если Горынычу вздумается погулять по кремлевским покоям.

Имея желание выйти вон, Горыныч легко спалил бы дверь и расплавил стены – однако это соображение в панике не приняли во внимание. В панике много делается глупостей. За неделю, пока искали девочку, двери и стены зала с внешней стороны обварили в три слоя тугоплавкими титановыми листами, из которых делают двигатели космических кораблей. Научные данные о температуре огня, выдыхаемого Горынычем, отсутствовали. Но, с другой стороны, ничего более тугоплавкого, чем этот космический материал, в распоряжении правительства не было – так что ограничились титаном. Реально – для самоуспокоения. Как говорится, сделали, что могли…

Лязгнули запоры – один, другой, третий; бронебойные сейфовые замки рыча углубились каждый в свое родное бронебойное гнездо. Наступила тишина.

В этой тишине Катя услышала голос, негромкий и, как ей показалось, вкрадчивый:

– Открой глаза, деточка…

Она открыла глаза и увидела перед собой чудо-юдо. То есть никакого огнедышащего дракона в зале не было. Сидел за царским письменным столом толстяк о трех головах. Причем головы Кате показались очень знакомыми по школьным учебникам.

Секунду спустя Катя их узнала. Да и как было не узнать?!

Левая голова, грустная, кудрявая и очкастая, как две капли чего-нибудь, напоминала Антона Павловича Чехова. Центральный профиль, лысоватый, скуластый и злой, бесспорно принадлежал Федору Михайловичу Достоевскому. Морда справа кустистыми бровями и развесистой бородой формировала незабвенный облик Льва Николаевича Толстого.

– Не бойтесь, деточка, – сказал очкарик Чехов. – Мы вас ждали!

Похожий на Бога совершенно не опасался Змея Горыныча. Не боялся этого трехчленного головастика ни с какой стороны. Похожий на Бога знал, что ему достаточно попросить, и головастик исчезнет без объяснения причин. Кого он просил, похожий на Бога не знал. Он поднимал глаза к небу, превращал тело в напряженную каменную стрелу, – тело в такие секунды дрожало, как атомный ледокол, взгромоздившийся на стену пакового льда, – и мысленно желал чьей-то смерти. Месяц-другой спустя объект уходил из жизни безо всяких видимых причин: инфаркт, автокатастрофа, подавился сарделькой.