В 1930-х годах в Центральной и Восточной Украине появилось много заводов, чего не было в румынской, польской и чехословацкой Украине.

Но всё это не перечёркивало главного — в СССР установился тоталитарный и откровенно террористический режим, опирающийся на мощную тайную полицию с разветвленной системой слежки и доносов. Поэтому на территории Советской Украины невозможно было создать сколько-нибудь серьезную организацию Сопротивления, да и вообще вся политическая деятельность украинцев, помимо участия в КПУ, была запрещена и строго каралась.

В 1930-х гг. большинство представителей старой украинской интеллигенции было репрессировано, украинизация сменилась русификацией, продолжавшейся вплоть до конца 1980-х гг. А построенные заводы, выпускавшие преимущественно не средства потребления, а средства истребления, можно было охарактеризовать как предприятия индустриального крепостничества, на которых использовались прогрессивные формы варварской эксплуатации рабочих.

Стихийные крестьянские восстания в Украине периода коллективизации и волнения в Красной армии большевики подавили как раз из-за стихийности этих проявлений народного гнева.

К слову, в период этих возмущений в СССР в 1929–1932 гг., Украина была в авангарде Сопротивления. Вот как об этом пишет итальянский ученый Андреас Грациози: «Сильнее всего волнения затронули Украину, где в 4098 выступлениях участвовали свыше миллиона крестьян, что составляло соответственно 29,7 % и 38,7 % от общего числа (по СССР — А. Г.)… Там нередко бунтовали те же села, которые в 1920 г. на 50 % “вырезала” конница Буденного… В Украине, как и в других национальных регионах, в оплотах Сопротивления слышались националистические лозунги» [16] .

За такие «проступки» Сталин решил жестоко покарать крестьян, в том числе украинских, и привести их и политическое руководство УССР к абсолютному послушанию. Окончательно народное Сопротивление было задушено чудовищным в своих масштабах голодомором 1932–1933 гг., который Верховный совет Украины в 2003 г. объявил актом геноцида.

Несмотря на то, что в Польше режим также не отличался мягкостью по отношению к радикальным национально-освободительным движениям белорусов и украинцев [17] , все же возможности для их политической деятельности на территории Западной Украины были несравнимо благоприятнее, чем в СССР.

Между двумя мировыми войнами Польша была демократическим государством либо диктатурой, но уж, во всяком случае, тоталитарного правления там не наблюдалось. Да и национальное самосознание украинцев Волыни и, особенно, Галиции всегда было традиционно выше, чем у их восточных соплеменников.

Дело в том, что Галиция на протяжении полутора веков входила в состав империи Габсбургов. После революции 1848 года Австро-Венгрия стала цивилизованной конституционной монархией, а украинцы, как и другие народности «лоскутной империи», получили возможность свободно пользоваться своим языком и избираться в местные органы власти. Поэтому в Галиции украинский национализм, тогда ещё в демократических формах, был развит уже к началу XX века.

В той же «России, которую мы потеряли», украинский язык до 1905 года был на официальном уровне под запретом, а после Первой русской революции преследуем не был, но в государственном делопроизводстве не использовался и в школах не изучался. Поэтому национальные настроения в среде украинцев, населявших Российскую империю, особого развития до 1917 года не получили.

Американский исследователь Джеффри Бурде полагает, что населению Галиции в 1940-е годы была свойственна «патологическая ненависть к русским» [18] .

Важно то, что для жителей окраин габсбургской монархии Россия всегда была чужой. Но не всегда отрицательной.

До Первой мировой войны едва ли не доминирующим общественно-идеологически течением здесь было галицкое москво-фильство, дополненное романтическими представлениями о славянской сверхдержаве — мудрой и альтруистической. Панславистские настроения улетучились, когда 1914 г. в Австро-Венгрию вломилась Русская императорская армия, состоявшая в основном из забитых крестьян. Начались репрессии царских властей против украинских активистов, что шло одновременно с репрессиями австро-венгерских властей, подозревавших га-лицких украинцев в предательстве в пользу России. В одночасье «большая надежда» исчезла. Вместо неё в сознании возник стойкий образ носителя деспотизма, пьянства, неряшливости, лени и жестокости.

В межвоенной ситуации стала зарождаться ностальгия о полутора веках австрийского порядка, из которых к тому же пятьдесят лет были эпохой свободы.

Ещё большие возможности, чем в Польше, представлялись для политической деятельности украинских националистов в других странах Европы, а также в Северной Америке.

В 1920 г. в Праге была основана террористическая Украинская войсковая организация (УВО). В неё вошли преимущественно бывшие офицеры Украинской галицкой армии (УГА) и армии У HP. В 1922 г. в УВО состояло около двух тысяч человек. Это не так много, но все члены УВО были профессионалами, имевшими за плечами опыт участия в боевых действиях, а также все они были ярыми сторонниками независимости Украины, за которую проливали кровь в годы Гражданской войны. Руководил организацией полковник армии УНР Евгений Коновалец. В Западной Украине отделение УВО возглавлял полковник Андрей Мельник.