— Кажется, у Мелани, то есть у Мел, солнечный удар.

— Тебе нездоровится? Уже скоро войдем. В театре будет прохладно и хорошо. — Язык мисс Фоули представляет собой странный гибрид британских словечек и среднезападного американского акцента, и над ней все из-за этого смеются, считая ее претенциозной. Но, по-моему, все дело просто в том, что она сама из Мичигана, но много времени проводит в Европе.

— Боюсь, меня может вырвать, — не унимается Мелани. — Очень не хотелось бы, чтобы это случилось в театре.

Лицо мисс Фоули недовольно кривится, но сложно сказать, почему — от мысли, что Мелани сблюет в театре, или оттого, что она произнесла слово «вырвать» в столь непосредственной близости к «Королевской Шекспировской компании».

— О боже. Наверное, мне лучше отвести тебя в отель.

— Я могу пойти с ней, — предлагаю я.

— Серьезно? Хотя нет. Я не должна на это соглашаться. Ты должна увидеть «Гамлета».

— Да ничего страшного. Я ее доведу.

— Нет! Это моя обязанность. Я не могу взять и вот так вот ее на тебя переложить, — по ее худому лицу можно прочесть весь внутренний конфликт.

— Мисс Фоули, все нормально. Я «Гамлета» уже видела, да и отель тут в двух шагах, всего лишь через площадь перейти.

— Ты серьезно? Это так мило с твоей стороны. Ты не поверишь, но сколько лет я тут работаю, я еще ни разу не видела «Гамлета» Великого Барда в постановке «Королевской Шекспировской компании».

Мелани для пущей убедительности тихонько стонет. Я легонько пихаю ее локтем и улыбаюсь мисс Фоули.

— Тогда вам точно нельзя это пропустить.

Она торжественно кивает, словно мы обсуждаем какие-то важные дела, порядок наследования трона или что-нибудь в том же духе. Потом она берет меня за руку.

— Эллисон, я так рада, что ты с нами. Я буду по тебе скучать. Как жаль, что сейчас не много таких подростков, как ты. Ты такая… — она ненадолго задумывается в поисках нужного слова. — Такая хорошая девочка.

— Спасибо, — на автомате отвечаю я. В душе на ее комплимент ничего не отзывается. Не знаю почему — из-за того, что она других слов не нашла, или из-за того, что я в настоящий момент не такая уж хорошая девочка.

— Хорошая девочка, чтоб тебя, — как только мы отходим от очереди настолько, чтобы можно было прекратить ломать комедию, Мелани начинает смеяться.

— Тихо. Я не люблю притворства.

— Но у тебя чертовски хорошо получается. Если хочешь знать мое мнение, ты могла бы сама стать многообещающей актрисой.

— Не хочу. Ну и где это? — я смотрю на флаер. — Бассейн канала? Что это такое?

Мелани достает телефон, который, в отличие от моего сотового, работает и в Европе, и открывает карту.

— Похоже, бассейн около канала.

Уже через несколько минут мы в порту. Там полно народу, как на карнавале. У берега пришвартованы баржи, с многочисленных лодок продают всякую всячину — от мороженого до картин. Чего тут нет — так это какого-либо театра. Ни сцены. Ни стульев. Даже актеров нет. Я снова смотрю на флаер.

— Может, на мосту? — предполагает Мелани.

Мы возвращаемся к средневековому арочному мосту, но там все то же самое: туда-сюда ходят такие же, как и мы, туристы.

— Они говорили, что это будет сегодня? — спрашивает Мелани.

А я думаю лишь о том парне с такими невозможно темными глазами, он точно сказал, что сегодняшний вечер слишком хорош для трагедии. Но, осмотревшись, я понимаю, что никакого представления тут не планируется. Наверное, это была шутка, они хотели посмеяться над тупыми туристами.

— Давай хоть мороженого купим, чтобы вечер не пропал даром, — предлагаю я.

Мы становимся в очередь и вдруг слышим это — легкое бренчание акустических гитар и вторящие им бонги. Навострив уши, я поднимаю свой эхолокатор. Потом вижу неподалеку скамейку, забираюсь на нее и осматриваюсь. Не то чтобы магическим образом появилась сцена, зато возле ряда деревьев материализовалась толпа, и довольно большая.

— Думаю, начинается, — говорю я и хватаю Мелани за руку.

— А как же мороженое, — возмущается она.

— Потом, — и тащу ее по направлению к толпе.

— «Любовь питают музыкой; играйте» [2] …

Парень, играющий герцога Орсино, совершенно не похож ни на одного актера, которого я видела в постановках Шекспира, разве что за исключением фильма «Ромео + Джульетта» с Леонардо ДиКаприо. Он высокий, чернокожий, с дредами, одет как глэм-рок-звезда: в обтягивающих виниловых штанах, остроносых туфлях и какой-то майке в сеточку, сквозь которую виден его накачанный торс.