— Благодарю вас за объяснение мне вашей точки зрения, — сказал судья. — Мне очень не хотелось бы указывать ФБР, как оно должно выполнять свои обязанности. Я полагаю, что задача ФБР и состоит в том, чтобы добывать информацию о нарушениях закона. Я полагаю, что не дело суда указывать ФБР, как оно должно осуществлять свои функции.

— Даже если мы докажем, что работники ФБР действовали в нарушение Конституции Соединенных Штатов? — спросил я.

— Я не принимаю решения по вашему ходатайству, — ответил судья Байерс. — Я только объявляю вам, что вы добьетесь того, что суд займет крайнюю позицию.

В процессе слушания полностью подтвердился рассказ Абеля о том, как он был арестован, подвергся обыску, доставлен в Техас, пять дней содержался без права переписки и общения с кем-либо, а после этого допрашивался еще в течение трех недель. Суть вопроса здесь заключалась в том, что полковник и его имущество на несколько дней просто исчезли с лица земли, а работники ФБР в это время, действуя как представители контрразведки, осуществляли свой план.

Наша величайшая трудность, бесспорно, состояла в том, что речь здесь шла не об обычном гражданине, арестованном у себя дома. Дело касалось полковника Рудольфа Ивановича Абеля из советской разведки. И все же правовой аспект был абсолютно одинаковым — по конституции Абель обладал точно такими же правами, что и я.

В конце второго дня слушания судья Байерс сказал: — Господа, я надеюсь принять решение по этому ходатайству завтра. Если вы пожелаете еще что-нибудь сообщить мне, это должно быть сделано в моей канцелярии завтра не позднее одиннадцати часов утра. Решение суда откладывается.

Четверг, 10 октября

В этот день обвинение информировало нас, что прокуратуре стало известно о дружбе одного из работников ФБР с семьей присяжного № 5 миссис Мактаг. Муж этой женщины работал врачом на военной базе. На основании сообщенной нам информации я обратился к судье Байерсу с письменной просьбой об отводе этого присяжного. Я пояснил, что, если бы эти факты были нам известны при отборе присяжных, мы заявили бы о ее отводе.

Затем мы представили, должно быть, наш последний меморандум по ходатайству об аннулировании доказательств, захваченных в гостинице «Латам». Наш меморандум основывался на статье в газете «Геральд трибюн», опубликованной еще до того, как мы начали участвовать в деле, но только сейчас попавшей в наше поле зрения. В статье полностью подтверждалось все то, что мы постоянно говорили об аресте полковника Абеля, и приводилось следующее заявление начальника управления иммиграции: «При аресте нам было хорошо известно, что он (Абель) собой представляет. В то время наше намерение состояло в том, чтобы держать его как можно дольше… и, конечно, мы держали его, надеясь, что будут собраны материалы, достаточные для предания его суду».

Как отмечалось в статье, начальник управления иммиграции «показал», что Абель не был бы арестован, если бы об этом не попросила наша «контрразведка». Он был задержан, когда об этом попросило «несколько государственных учреждений».

В статье далее говорилось: «Возможно, что иммиграционные чиновники были привлечены к участию в аресте Абеля с целью как можно дольше сохранить факт ареста в секрете… Ведомства (вероятно, ФБР и ЦРУ) в течение года вели наблюдение за Абелем и, несомненно, знали, намеревается ли он бежать из США. Возможно, они хотели произвести у него тщательный обыск, не раскрывая своих намерений в отношении его».

Пятница, 11 октября

Судья Байерс отклонил наше ходатайство по поводу обыска и ареста. В своем решении, изложенном на двенадцати страницах, он заявил, что не видит серьезных причин, почему два государственных учреждения Соединенных Штатов не могли бы сотрудничать в подобном деле.

«Суду не ясно, что в этой процедуре такого, что следовало бы критиковать, — говорилось в этом решении. — Министерство юстиции обязано соблюдать прежде всего интересы Соединенных Штатов, и из его действий не следует, что конституционные права иностранца, нелегально проживающего в нашей стране, в какой-то степени нарушены».

Судья решил, что изъятые документы: фальшивые свидетельства о рождении, банковские книжки и другие бумаги — являются «средствами», которые Абель использовал для того, чтобы продолжать нелегально находиться в стране.

Это решение было, по крайней мере, простым и ясным, хотя мы и считали его неправильным с точки зрения существующих законов. Однако еще за неделю до этого я пришел к заключению — и именно так информировал Абеля, — что скорее всего с нашей интерпретацией того или иного правового вопроса согласится апелляционный суд, а не суд первой инстанции.

Суббота, 12 октября

Часа в четыре я приехал к Абелю и рассказал ему о складывающейся ситуации. Я сообщил ему о нашем меморандуме, с которым так быстро расправился судья Байерс, а также о присяжном-женщине, которого мы попросили отвести.

Мы и ранее информировали Рудольфа о всех шагах, которые собираемся предпринять. Он ценил это и, как и следовало ожидать, очень интересовался новыми обстоятельствами, выявлявшимися в ходе рассмотрения дела. Потом я спросил, не нуждается ли он в чем-нибудь, и он ответил, что смирился со своим настоящим положением, но временами ему хочется съесть хороший бифштекс. Я напомнил ему сирийскую поговорку, в которой говорится: «Я был опечален тем, что у меня не было башмаков, но потом встретил человека, у которого не было и ног».