Далее обвинитель подчеркнул, что мои ссылки на французские законы о шпионаже двадцатых годов и английские законы 1911 и 1920 годов несостоятельны, поскольку сегодня шпионаж является гораздо более серьезным преступлением, чем когда-либо раньше.

Томпкинс. Шпионаж в 1957 году, по моему мнению, дело совсем иное. Это преступление связано с угрозой для цивилизации, угрозой для нашей страны и для всего свободного мира. Другими словами, это преступление против всего американского народа, а не против отдельных лиц, поэтому и наказание должно быть соразмерным тяжести преступления.

Необходимо также учитывать наличие угрозы для нашей страны в настоящее время со стороны государства, руководители которого заявляют нам, что они нас похоронят. Хотя, как отмечает г-н Донован, официально мы не находимся в состоянии войны с Советами, но идет «холодная война» с этой страной, и от ее исхода вполне может зависеть, кто будет победителем и в другой войне. В этих условиях наше руководство должно применять решительные меры к агентам иностранных держав, обманным путем проникающим в нашу страну с целью получения наших жизненно важных государственных секретов.

В силу всех этих обстоятельств и соображений обвинение, безусловно, без колебаний рекомендует вынести — и, по моему мнению, даже обязано требовать — серьезный и очень суровый приговор.

Судья Байерс. Вопрос о приговоре по этому делу не порождает каких-либо особых трудностей, если говорить об обвиняемом как о личности. Суду почти ничего не известно о его личной жизни и подлинных качествах, а также о мотивах, заставивших его нелегально проникнуть в нашу страну в 1948 году и с тех пор действовать здесь в качестве нелегального советского агента, преследуя цели, которые были охарактеризованы в показаниях его помощника и сообщника.

Не располагая такими сведениями о человеке, известном нам под фамилией Абель, мы должны, как того требуют имеющиеся доказательства, отнестись к нему как к человеку, который, избирая свою карьеру, знал о связанных с ней опасностях и знал ту цену, которую ему придется заплатить в том случае, если он будет разоблачен и осужден за нарушение законов Соединенных Штатов Америки, принятых конгрессом для защиты американского народа и нашего образа жизни.

Итак, как вы можете убедиться, возникает лишь вопрос, как поступить с обвиняемым, чтобы приговор в максимальной степени соответствовал интересам Соединенных Штатов Америки в настоящее время и в пределах обозримого будущего. В меру наших скромных способностей необходимо предвидеть, в чем будут заключаться эти интересы.

Изучение этого вопроса связано с учетом многих соображений. Было бы неразумно рассказывать здесь о них всех. Достаточно сказать, что суд, хорошо взвесив приговор, основанный на вердикте присяжных «виновен» по всем пунктам обвинительного акта, отвечает тем критериям, которые были мной только что указаны.

В соответствии с вердиктом «виновен» по первому пункту обвиняемый передается в распоряжение генерального прокурора Соединенных Штатов Америки для заключения в федеральную тюрьму по его усмотрению на срок до тридцати лет.

В соответствии с этим же вердиктом по пункту 2 обвиняемый…

Прочитав целую юридическую литургию, судья объявил, что Абель осуждается на тридцать, десять и пять лет тюремного заключения по каждому пункту соответственно и должен уплатить штраф в сумме две тысячи и одна тысяча долларов. Назначенные сроки тюремного заключения отбывались одновременно, а штрафы складывались. Это означало, что всего он должен был уплатить штраф в три тысячи долларов, а срок тюремного заключения составлял тридцать лет и в случае хорошего поведения мог быть сокращен.

Вынесение приговора заняло всего шестнадцать минут. Приговор был объявлен, и Абеля вывели из зала суда. Я смотрел ему вслед и думал: нам удалось спасти ему жизнь, но для человека в пятьдесят пять лет тридцать лет тюремного заключения означали пожизненное заключение.

Когда я пришел к Абелю в камеру для заключенных в подвале здания суда, то неожиданно почувствовал себя очень уставшим. Он ожидал меня. Непринужденно сидя в большом деревянном кресле и закинув ногу на ногу, он попыхивал сигаретой. Костюм его уже несколько помялся и крайне нуждался в утюжке. Но, глядя на него, можно было подумать, что у этого человека нет абсолютно никаких забот.

— Это было неплохо, — сказал он наконец. — То, что вы сказали там в суде, — это было очень здорово. Но у меня есть лишь один вопрос. Если ваша апелляционная жалоба будет удовлетворена и приговор отменят, что тогда произойдет со мной?

Моя рубашка промокла от пота и прилипла к телу. Все мои духовные силы были исчерпаны, а он с поразительной самоуверенностью говорит мне «неплохо». В тот момент подобное холодное самообладание профессионала показалось мне невыносимым.

— Рудольф, — сказал я, посмотрев ему прямо в лицо, — если мои усилия окажутся успешными, возможно, мне придется самому застрелить вас. Не забывайте, я все еще имею звание командера [9] военно-морской разведки.