Знаменитый кучер Цзаофу добыл их в горах Куафу, сам объездил и подарил Мувану. Эти дикие лошади происходили от… боевых коней… поэтому они при всей дикости нрава сохранили воинственный дух своих предков. Цзаофу не только был искусен в управлении лошадьми, но знал и как кормить их. Все восемь скакунов Мувана были вскормлены им. Имена этих скакунов были Хуалю, Люйэр, Чицзи, Байси, Цюйхуан, Юйлунь, Даоли, Шаньцзы.

В некоторых книгах им дают другие, но столь же прекрасные имена. Рассказывают, что некоторые из них на скаку не касались ногами земли, другие мчались быстрее, чем птица, и за одну ночь могли проскакать десять тысяч ли. У некоторых на спине росли крылья, и они могли летать. Приписывали им и иные сверхъестественные качества. Муван приказал поместить скакунов на острове Восточного моря в окрестностях Лунчуань — Протока дракона. Там росла "драконова трава". Даже обыкновенная лошадь, поев этой травы, могла за один день проскакать тысячу ли. Можно вообразить, сколько мог в таком случае проскакать волшебный скакун. Про эту волшебную траву в древности говорили: "Один пучок драконовой травы превращает лошадь в волшебного скакуна".

Искусству править лошадьми Цзаофу научился у своего учителя Тайдоу. Тайдоу устанавливал на земле несколько шестов (расстояние между ними было такое маленькое, что можно было только просунуть ногу), и Цзаофу должен был пробегать межу ними так, чтобы не только не свалить ни одного шеста, но даже ни разу к ним не прикоснуться, Цзаофу учился три дня и настолько хорошо овладел этим искусствам, что учитель похвалил его:

— Ты очень понятливый, тебя легко учить.

Ион рассказал ему обо всех приемах управления колесницей. Получив наставления Тайдоу, Цзаофу тщательно обдумал их, начал прилежно упражняться и в конце концов стал самым лучшим колесничим.

На своих лошадях Муван добрался до горы Куньлунь, где, согласно преданию, встретился с владычицей Запада — богиней Сиванму. Он подарил ей роскошные шелка; хозяйка и ее гость пили вино, пели песни и сочиняли стихи. Правитель был настолько очарован собеседницей и атмосферой экзотического свидания, что не хотел возвращаться обратно. Существует достаточно убедительная гипотеза о том, что более позднее по времени появление в китайской мифологии супруга богини — Дунвангуна — результат трансформации образа Мувана, посетившего небесную красавицу.

Из картин, на которых изображены восемь легендарных скакунов, наиболее известны работы Хань Ганя и Чжао Мэн-фу, часто рисовавших лошадей. Первый из них жил в VIII в. и был одним из немногих китайских художников низкого происхождения. Лошади на его картинах всегда очень крупные и массивные. Великий поэт Ду Фу в этой связи отмечал, что Хань Гань "рисовал мясо, а не кости". Тем не менее, по свидетельству поэта, творчество художника высоко оценивалось самыми тонкими знатоками искусства и оказало глубокое влияние на первых японских живописцев. В конце XII в. в императорской коллекции хранились 52 его работы.

Художник-интеллектуал Чжао Мэнфу, живший во второй половине XIII — начале XIV в., наоборот, происходил из знатного рода, связанного кровными узами с императорской фамилией. Потомок сунского дома был зачислен при монголах на казенную службу. Он работал как в традиционной манере "гунби" ("картины тонкой кисти"), так и в стиле "сеи" ("картины грубой кисти"), рисовал пейзажи, в том числе с натуры, был прекрасным каллиграфом. Известен также его "Автопортрет", который в настоящее время хранится в Шанхайском музее. Однако славу принесли ему прежде всего картины, где изображены лошади в конюшне или на водопое, а также монгольские всадники.

Лошади стали одной из главных тем в творчестве художника сунской эпохи Ли Гунлиня (1049–1106 гг.), известного также под псевдонимом Ли Лунминь. Это был один из лучших живописцев своего времени, талантливый ученый и крупный сановник. Ли Гунлинь родился в семье чиновника, коллекционировавшего картины. В 20 лет сдал экзамены в столице и получил ученую степень "цзиньши". Он не только рисовал, но и писал прозу, стихи. В 1100 г. ушел в отставку и поселился в местечке Лунминьшань, откуда и возник упомянутый псевдоним. Его кисти принадлежат, в частности, такие картины, как "Пять коней", "Лошадь и конюх-мусульманин" и, конечно, "Табун" (хранится в пекинском музее Гугун).

Последняя представляет собой копию ныне утраченной работы танского художника Вэй Яня. Ширина ее около 50 сантиметров, длина почти 230 сантиметров. В правой части каргины-свитка изображены несколько погонщиков и основная часть табуна, а в углу надпись: "По императорскому повелению сделал копию с картины Вэй Яня "Табун" сановник Ли Гунлинь". Лошадей, судя по всему, переправляют на горное пастбище с сочными травами и живительными родниками. В голове табуна скачут конюшие на неоседланных лошадях, из чего можно заключить, что они неплохие наездники. На них длинная верхняя одежда с круглым ворогом или тюркские халаты с отложным воротником. Всего специалисты насчитали на свитке 143 конюших и погонщиков, а также 1286 лошадей. Когда рассматриваешь этот свиток, невольно приходят на память строчки средневекового поэта Вэй Ин’у:

В XX в. великолепных лошадей рисовал живописец и график Сюй Бэйхун, удачно сочетавший в своем творчестве национальные традиции и достижения европейского изобразительного искусства. Издаваемый в КНР журнал "Китай" не так давно писал о его скакунах: "Знаменитые лошади Сюй Бэйхуна не взнузданы и не оседланы, на них никто не сидит, их никто не держит, они свободны в своем неудержимом беге. Что это, как не символ свободы, которую воспевает автор?"