Шрифт:
Если бы Степан был порешительнее, отправился бы к хозяину, да и сказал бы, что его единственная дочь с Русым встречаться вздумала, глядишь, в воспитательных целях посадил бы родитель единственную непутевую дочь под замок.
Но стоило ему собраться с силам и зайти в дом, а после в комнату Маськиного отца Карпа, как его тут же оглушил громкий злой голос.
— Чего тут шлындаешь? — хозяин вскочил и прикрыл спиной какие-то лежащие на столе вещи. Если бы Степан был повнимательнее, заметил бы, как руки Карпа подрагивают от непривычного напряжения. — А ну вон иди! И не смей заходить без спросу, выпорю!
Степан послушно исчез. Этой ночью он ночевал в остатках грязного сена рядом с лошадью, потому что в дом его так и не позвали, а сам зайти он не рискнул.
И тянулась прежняя жизнь и утешали только мысли о том, что все Богом предначертано и следует принимать наказания терпеливо и смиренно, ибо все мы получаем только то, что заслуживаем.
3
Павла вошла без стука. Улыбнулась так сладко, что Конфетти сразу поняла — утроила какую-то редкостную гадость. Черт, не вовремя, но враги, знаете ли, время не выбирают и не спрашивают, когда начинать вам пакостить.
— Тарзан вызывает, срочно. И он… не в настроении, — сообщила Павла, сияя белозубой улыбкой. Она была практически неодета и только рыжая волна волос прикрывала голые бледные плечи, отчего гостья казалась наивной и хрупкой сказочной феей.
«Пару выбитых центральных зубов ей очень бы пошли», — хмуро подумала Конфетти, но вслух сказала совсем другое.
— Спасибо, милая, иду прямо сейчас!
Если таким елейным голосом пожелать здоровья, то вы наверняка помрете от отравления ядом всего часа через три. Конечно, если вы не Павла, с которой все, как с гуся вода. Которая и сама легко отравит слюной, всего лишь лизнув вашу руку.
— Заходи потом, пообщаемся, — хлопнула глазами эта рыжая стерва и, не скрывая торжествующей ухмылки, вышла.
Тарзан не в настроении, рвет и мечет. И ее вызывает, и вряд ли чтобы просто расслабиться…
Конфетти выглянула в окно — пустой задний двор, высокий забор, два охранника болтают у ворот. Обычная картина, никакого напряжения, беготни и любых других следов неожиданно нагрянувших неприятностей. Совершенно непонятно, к чему готовиться.
«Чертова Павла! Ну, придется заняться твоим воспитанием», — раздражено бурчала Конфетти, спускаясь на первый этаж и подходя к комнате, где Тарзан имел привычку совещаться со своими приближенными на всякие важные и неважные темы, а также есть, пить, спать и принимать гостей.
Охраняющий дверь Трехглазый смерил ее заинтересованным взглядом, остановившись на еле прикрытой майкой груди и хотя хотелось сжаться и спрятаться, она только вызывающе улыбнулась.
— Не по твоим зубам, — заявила самым наглым своим голосом.
Он промолчал, отходя на шаг от двери и давая пройти. Конфетти легко проскользнула в приоткрытую дверь.
— …отлично, — голос у Тарзана был на удивление довольным. — Яшер, ты молодец! Помнишь все, не надо повторять? Главное не забудь — предлагай Джипперу что угодно, но не сразу, а по частям. Пусть он мне их отдаст… И просит что хочет. Даже Гореловку ему на год уступлю, вместе с кузнецом и медовой пасекой. Но пусть только живыми приведет!
— Я понял, — гудел Яшер, здоровый как бык и такой же твердолобый. Он походил на маленькую ожившую скалу, на которую ради смеха натянули камуфляжные штаны и слишком узкую для такого тела темную кожаную жилетку. Из каждого кармана торчало нечто, способное убивать — начиная от ножа и кастета, заканчивая проволочной удавкой. Яшер увидел Конфетти первым, медленно повернул на звук входящей голову. Тарзан суматошно вскочил с кресла и восторженно улыбнулся.
Что-то я подустала от этих мерзких улыбочек, насторожилась Конфетти. И не ошиблась…
— А вот и твое поощрение, — промурлыкал лидер, неспешно подходя и приподнимая ей подбородок. Повернул, показывая товар лицом. — Отдаю до утра, можешь делать, что хочешь. Но не калечить.
Яшер посмотрел с бОльшим интересом, а Конфетти сдержала первый порыв возмущено завопить.
— За что? — спросила тихо, чтобы услышал только Тарзан.
— За ваши бабские разборки. Я предупреждал — не смейте меня вмешивать, а ты не поняла, — сквозь зубы соизволил сообщить Тарзан. Конфетти снова прикусила губу и с усилием промолчала. Отдавал на целую ночь Тарзан за все время ее всего дважды, первый раз — в самом начале, когда она пыталась разжалобить его нытьем и хныканьем. Второй — в наказание, когда она упрямилась и заявляла, что с температурой не хочет его общества, ровно как и пить и веселиться.
Она молчала, потому что Тарзан внимательно следил, ожидая возражений и если эти возражения последуют… Он может отдать и не на одну ночь. И не одному… Может раз и навсегда отправить в общий барак для всех бойцов и одна только мысль о подобной участи заставляла Конфетти душить все гневные возражения в зародыше.
— Ступай, Яшер, в ее комнату, Конфетти сейчас подойдет. Утром жду, — не оглядываясь, приказал Тарзан и Яшер тут же вышел, напоследок зыркнув блестящими темными глазами.