Павел заказал бармену пачку «Мальборо». Бар цивильный, сюда с деньгами ходят, а девка кондовой «Явой» смолить будет. Еще на него подумают.

Они снова выпили.

— Меня Люба зовут. Если тебе это интересно, — прикуривая, сказала она.

— Интересно, — пожал Павел плечами.

— Да нет, неинтересно. Было бы интересно, сам бы назвался. — Люба устало махнула рукой. — Проблемы?

— Проблемы.

— Я так и поняла…

Бармен снова наполнил рюмки, но при этом выразительно посмотрел на Павла. Очередной лимит исчерпан, и это два последних дринка. Но если заплатить…

Павел выгреб из кармана последние деньги. Все, долларов больше нет, есть только в рублях, но не густо. Домой за деньгами надо ехать, а там Оксана. Как бы не зашибить ее сгоряча!.. Нет, домой он не пойдет.

— Слушай, тут на две казенки хватит и еще на закусить, — Люба вдруг взяла его под локоть, грудью прижавшись к его плечу. — А если здесь, то на один глоток… Пошли ко мне!

Павел тяжело посмотрел на нее, затем перевел взгляд на бармена. Он хоть и пьяный, но голова соображает. Может, эта Люба — клофелинщица?

Бармен понял его и пожал плечами. Не знал он Любу и не мог сказать про нее ничего.

Павел скривил губы. Нашел чего бояться… Весь город под Маркелом, и бар этот — его владения. А Павел и крепко подшофе, тылы его не защищены. Его могли схватить прямо здесь, погрузить в машину и вывезти за город. Вот это реальная опасность, а Люба — пустяк. А если вдруг она подосланная Маркелом, все равно ничего не поделаешь. Не сегодня грохнут, так завтра… Что, если смерть — это решение всех проблем?

Он выпил, вышел из бара, приоткрыл пассажирскую дверь, сел за руль. Люба не заставила себя долго ждать. Джинсовая юбка у нее до колен — старая, но фирменная. И куртка джинсовая, но самопальная, из тех «варенок», которые шили кооператоры в начале девяностых. И куртка эта висела на ней мешком. Волосы давно не мытые, спутанные, косметики на лице нет. И все равно смотрелась она неплохо. Глаза у нее глубокие, темно-синие.

Она села в машину, оправив юбку, и удивленно посмотрела на Павла.

— Ты же под кайфом!

— Я же сижу, меня не шатает. Далеко ехать?

— Да нет, я здесь рядом.

— Денег больше нет. А машину и так угнать можно.

— Это ты о чем?

— Ну, мало ли…

— Понятно — злачное место, непонятная девка. — ухмыльнулась она. — Не бойся, мне только выпить, больше ничего.

— Едем?

— Первый поворот направо, потом налево, я скажу…

Они подъехали к дому, на первом этаже которого работал ночной ларек. Люба взяла деньги, вышла из машины. Она могла купить водку и сделать ноги, Павел это предполагал и даже мысленно смирился. Но женщина вернулась с пакетом в руках.

— Две бутылки, триста граммов сырной колбасы! — отчиталась он. — Живем!

— Паленка?

— Да нет, здесь хорошую водку продают. «Чистая слеза», такую не подделывают.

— Почему?

— Так марка малоизвестная. Такую только у нас делают, в Засечье. Очень хорошая водка.

— Водка делает водку, — усмехнулся Павел.

— Чего?

— Нормально все.

Павел пил на деньги, которые причитались ему за ту самую «Чистую слезу», но Любе вовсе не обязательно это знать. А для него это знак. Деньги Оксане подвозил Гена. Вроде как Павла поддержать приезжал, а сам к ней в постель. А она не против. И Панкову не отказывала. Может, и с Маркелом крутнула разок.

Маркелу Павел не поверил, но анализы на всякий случай сдал. Оксана понесла не от него, но и Маркел здесь, скорее всего, ни при чем. А Панков мог. А может, и Гена постарался — после бутылочки «Чистой слезы».

Павду вдруг трудно стало дышать, он расстегнул верхние пуговицы на рубашке, распахнул ворот.

— Ты чего? — подозрительно глянула на него Люба.

— Наливай!

— Так некуда…

Он забрал у нее пакет, вытащил бутылку, свернул крышку и прямо из горла сделал несколько глотков.

— Ну, ты точно ковбой! — с каким-то грустным восхищением посмотрела на него женщина.

— Куда коня гнать? Или прямо здесь?

— Что здесь? — нахмурилась Люба. — Если лысого коня погонять, то это не ко мне!

— А если выпить?

— Если только без лысого…

Павел пожал плечами. Вообще-то на секс он не напрашивался. Да и не хотелось ему. Не та Люба женщина, с которой он бы хотел изменить Оксане… А изменить он жаждал. И месть здесь ни при чем. Просто надо было хоть как-то самоутвердиться. Вдруг после чужой женщины он перестанет чувствовать себя лохом.