– Прекратите. Совершенно не важно, кто из них мог победить в схватке. Теперь Сарина больна, и нам придется за ней ухаживать.

– Нет, не придется, – отрезала Макри.

– Ты не можешь убить больного человека, – гнула свое Одуванчик. – Во-первых – это будет неправильно. И, во-вторых, сулит беду. Разве не так?

Дандильон обратила взор на Хансия в надежде получить поддержку. Отрицать, что табу на убийство больного человека очень строгое, было совершенно бессмысленно. И я промолчал.

– Согласен, – сказал помощник заместителя консула. – О Сарине следует заботиться до тех пор, пока она не выздоровеет. И лишь после этого ее следует арестовать за совершенные ею злодеяния.

– Прекрасно, – сказала Дандильон, не обращая внимания на полный ненависти взгляд, которым одарила ее Макри. – А теперь помогите мне перенести ее в кресло.

С этими словами она поволокла Сарину к креслу, но никто даже не шевельнулся, чтобы ей помочь.

– Мне все это жутко не нравится, – сказала Макри. – Значит, получается, что она может расхаживать по городу и палить направо и налево из арбалета, а я не могу ее тихо заколоть? Это никак не отвечает требованиям естественной справедливости. Все ваши табу – одна сплошная глупость. И не вините меня, когда орки захватят город.

Окончательно потерявшая сознание Сарина истекала потом.

– Весьма серьезный случай, – пробормотала Дандильон. – Она потребует особенного внимания.

– Итак, зачем все-таки ты сюда приперся? – обратился я к Хансию.

– Заместитель консула Цицерий поручил Тирини Заклинательнице Змей использовать свое могущество в охране Лисутариды. Я эскортировал ее… Она может появиться в любой момент.

И тут словно по команде в мой кабинет вступила Тирини Заклинательница Змей. Тирини – самая гламурная волшебница Турая и прославилась тем, что трудилась шесть месяцев над созданием заклятия, способного при любых обстоятельствах сохранять лак на ногтях в безукоризненном состоянии. Нельзя не признать, что с тех пор ее пальчики всегда выглядели просто восхитительно. Вот и сейчас она явилась, как всегда, блестящая и элегантная, полностью выпадая из суматошной обстановки моего кабинета. Волшебница была задрапирована в золотой, подбитый мехом плащ. Мех был настолько густым, что, как мне казалось, затруднял ее движение. Волосы цвета спелого зерна пышным каскадом ниспадали ей на плечи. Я подумал, что сохранять подобную прическу без какого-то перманентно действующего заклинания нет никакой возможности. Эта женщина была одержима своей внешностью. Принцы, генералы и сенаторы восхищались ею, а их жены и дочери завидовали по-черному. Ее осуждали епископы, и она занимала столько места в скандальных листках города, сколько не занимал никто за всю историю Турая.

Несмотря на это, Лисутарида, насколько мне было известно, считала ее могущественной чародейкой и острой, как ухо эльфа, во всем, что касалось магии. Лично я в этом сомневался. Тирини была слишком молода, чтобы проявить себя в прошлой войне, и я понятия не имел, какова она в бою. Так или иначе, но я пока не стал бы ставить большие бабки на ее героизм. Прекрасно, когда ты можешь употребить магию для укладки волос. Однако совсем другое дело уметь произнести заклинание в тот момент, когда с неба на тебя пикирует дракон, на спине которого восседает оркский колдун, мечущий в тебя молнии, а рота лучников в то же время пытается обойти тебя с фланга.

С учетом вышесказанного я приветствовал ее довольно прохладно.

– Цицерий попросил меня проследить за здоровьем нашей дорогой Лисутариды. – Тирини с сомнением оглядела помещение и добавила: – Он не сообщил мне, что здесь есть и другие больные.

– Здесь в каждом углу по больному, – сказал я.

– И кто же они?

– Смертельно опасная убийца и еще более опасный наемный киллер, – ответил я, кивнув в сторону валявшихся без сознания Ханамы и Сарины.

– Неужели? Представляю, как это должно тебя возбуждать. А где же Лисутарида?

– В спальне.

– Проводите меня к ней.

– А ты уверена, что это стоит делать? Всех, кто заходил к ней, сразила зимняя хворь.

– Я уже ею переболела, – улыбнулась Тирини. – И, насколько припоминаю, это было ужасно скучно.

Тирини прошла в спальню, за ней последовал Хансий.

Дандильон тем временем принялась поить целительным варевом Ханаму и Сарину. Состояние Ханамы по-прежнему оставалось крайне тяжелым. На лбу у нее поблескивали капельки пота. Поднимая голову к чашке, она слегка поморщилась. Сопутствующие зимней хвори мышечные боли могли быть очень сильными, и у Ханамы они пока не прошли.

– Скоро тебе станет лучше, – ласково произнесла Дандильон.

– Знаю, – прошептала Ханама и попыталась придать себе бодрый вид. Но глаза ее тут же закрылись, и она погрузилась в сон. Интересно, как бы она себя повела, если бы положение оказалось зеркальным. Я как-то слабо представлял убийцу в роли заботливой сиделки, подающей лекарства. Забота о людях противоречит ее естеству. Да и моему тоже.

Из дверей спальни появилась Тирини.

– Вряд ли это место можно назвать подходящим для нашей дорогой страдающей Лисутариды, – сказала она.

– Полностью согласен, – подхватил я. – Если у тебя есть охота ее куда-нибудь переместить, действуй смело.

– Цицерий строго-настрого запретил ее куда-либо перемещать, – тут же вмешалась Дандильон.

Тирини недовольно поморщилась.

– Я не очень верю в Цицерия. Если бы не Гильдия чародеев, город давно оказался бы в руках этих отвратительных орков. – С неудовольствием изучив собственные руки, она продолжила: – Я вся в пыли. Неужели твоя горничная никогда не убирает жилье?

– У меня нет горничной.