— Взамен твоего согласия я подарю тебе много золота и всяких сокровищ.

Грустно отвечала она ему, сидя на своей скамье, как лебедь на волнах, покрытая бронею, с мечом в руке и шлемом на голове:

— Гуннар! Не говори со мной об этом, если ты не самый могучий и смелый из людей и не надеешься победить всех тех, кто раньше тебя сватался ко мне. Я же веду теперь войну с одним могучим соседним королем, и душа моя все еще жаждет битв.

— Довольно уж великих подвигов совершила ты, — отвечал он ей, — исполни же теперь свое обещание — выйти замуж за того, кто проедет к тебе через огонь.

Делать нечего, пришлось ей признать, что он был прав. Поднявшись с места, она пригласила его остаться в замке. Три дня провел Сигурд в замке Брунгильды и на прощание получил от нее кольцо карлика Андвари, то самое, что он дал ей когда–то на горе; он же подарил ей другое кольцо, из наследия Фафнира. Потом, опять проехав через огонь, вернулся он к своему другу, снова поменялись они обликами и, возвратившись к Геймиру, приемному отцу Брунгильды, сообщили ему об исходе своей поездки.

В тот же день приехала к своему приемному отцу и Брунгильда и наедине рассказала ему, как явился к ней какой–то король, проехав сквозь волшебный огонь, и сказал, что он приехал свататься к ней; король этот назвал себя Гуннаром.

— Но сделать это мог только один Сигурд, — продолжала она, — Сигурд, которому дала я слово тогда на горе, и только за него хочу я выйти замуж.

Геймир отвечал ей, что теперь уж ничего нельзя было поделать, так как сама она обещала выйти замуж за того, кто проедет к ней сквозь волшебный огонь.

Покончив дело, короли вернулись домой, а Брунгильда поехала к своему отцу.

Гримгильда с радостью их встретила и благодарила Сигурда за помощь. Не долго думая, приготовились отпраздновать свадьбу, на которую съехалось множество народа, и только тогда, когда все уже было кончено, вспомнил Сигурд о клятве, которою обменялся он когда–то с Брунгильдою в ее замке на горе, но затаил это в своей душе.

Спустя некоторое время после свадьбы пошла Брунгильда с Гудрунью к реке купаться, и Брунгильда дольше оставалась в воде, чем Гудрунь.

— Отчего не вышла ты из воды в одно время со мною? — спросила Гудрунь.

— Неужели даже в этом должна я брать пример с тебя? — сказала Брунгильда. — Отец мой, кажется, могущественнее твоего, да и муж мой совершил много смелых подвигов и проехал сквозь пылающий огонь, между тем как твой муж был слугою у короля Гиальпрека.

Рассердилась Гудрунь и отвечала:

— Лучше бы тебе молчать, чем порицать моего мужа: весь свет говорит, что подобного ему не бывало еще на свете. Это он убил Фафнира, и он же проехал к тебе сквозь волшебное пламя, между тем как ты думала, что это был король Гуннар; он же снял с твоей руки и кольцо, подарок карла Андвари; посмотри — ты увидишь его у меня на руке.

Брунгильда узнала кольцо на руке Гудруни и, побледнев как смерть, пошла домой и весь вечер не произнесла ни слова.

Великую беду принес с собою этот день!

Горда была Брунгильда, и никак не могла она примириться с тем, что мужем ее был не самый великий богатырь на свете, потому что победу над Фафниром ценила она гораздо выше королевского звания; не могла она помириться и с тем, что Гуннар обманом принудил ее выйти за него замуж. Особенно же огорчало ее то, что обманул ее и Сигурд, которому она так верила и считала самым лучшим человеком в мире. В отчаянии она не знала, что делать, — принялась было за свою пряжу, но сделала это так нетерпеливо, что пряжа разорвалась. Заперлась она у себя, и никто не решался ни входить к ней, ни говорить с нею. Так прошло несколько дней.

— Сдается мне, что все это кончится для нас какою–нибудь большою бедою, — сказал раз вечером Сигурд, возвратившись домой с охоты.

— Да, удивительно это, — отвечала Гудрунь. — Вот уже семь дней, как Брунгильда спит, запершись у себя дома, и никто не решается разбудить ее.

— Не спит она, — отвечал Сигурд, — а, скорее, замышляет что–нибудь против меня.

Услыхав это, Гудрунь страшно испугалась и залилась слезами, не зная, как предупредить грозившую беду, вызванную ее же собственными неосторожными словами.

Брунгильда же между тем решилась наконец заговорить с Гуннаром.

— Не могу я жить, зная, что Сигурд обманул меня! — говорила она. — А потому ты должен отомстить за меня и убить его.

Долго колебался Гуннар: Сигурд был его названый брат, и трудно было ему решиться нарушить клятву в братской дружбе. Но страшнее было потерять Брунгильду; а потому, позвав своих братьев, он уговорил–таки их помочь ему убить Сигурда.

Сигурд же по–прежнему вполне верил им и не подозревал коварных замыслов; да к тому же не мог же он идти против своей судьбы и не мог он продлить свою жизнь хотя бы на один день против того, что положено было ему прожить.