— И только попробуй выкинуть что-то, как в прошлый раз, — пробормотал Мартин, бросив в сторону брата недовольный взгляд. Кольгрим лишь усмехнулся. О, «прошлый раз» он помнил очень хорошо. Младшего Волка уже пытались женить на княжне Койотов несколько лет назад. Улвир сбежал сразу после свадьбы, а потом узнал, что его невеста умерла, сорвавшись на своей лошади с обрыва. С тех самых пор Кольгрим был свободен. Он думал, что так будет и дальше, но Мартин снова всё испортил.

У небольшой узкой дороги, что змеёй тянулась до самого Медвежьего плато, их ждали трое провожатых — двое взрослых светловолосых мужчин в шкурах и лёгких кольчужных доспехах, и один молодой паренёк, укутавшийся в плащ так, что лица его вообще не было видно. Он прятался от снега, который слепил глаза и чудовищно раздражал. Пожалуй, это был весомый минус в жизни на Севере, где царила вечная зима. Но Волкам, как и Медведям, морозы были нипочём. Только Мартин кутался в длинный белый шарф, с которым он не расставался даже в помещении. Странная привычка.

— Добро пожаловать, светлейший князь, — пробормотал один из мужчин. Его голос был низкий и бархатистый, как, впрочем, у многих жителей Медвежьего плато. Речь их обычно была похожа на утробный рык или ворчание медведя. Второй мужчина только бросил в сторону Кольгрима пристальный взгляд серо-голубых глаз и усмехнулся, покосившись на сопровождавшего их мальчишку.

— Давайте поспешим, — сказал второй. — Ветер усиливается, скоро может начаться метель.

— Давайте, — весело заулыбался Мартин, пришпоривая лошадь. Он, в отличие от своего брата, едва ли не постоянно улыбался и производил впечатление такого приятного человека — весёлого, умного и общительного. Кольгрим же был пугающе мрачным, не любящим веселье и шумные компании. Братья даже внешне отличались. Младший Волк был на голову выше Мартина, смуглый, с тёмными волосами и ярко-голубыми глазами.

Воины пустили своих лошадей лёгким галопом, стараясь не нестись во весь опор. Копыта коней легко могли попасть на ледяную корку, и тогда путники поднялись бы на плато не совсем целыми. Первый мужчина вёл остальных по уже проверенной тропинке, остальные следовали за ним.

Мальчишка, кутавшийся в куртку, бросил изучающий взгляд на Кольгрима, держась от него на порядочном расстоянии. Заметив, что Волк обратил на него внимание, юноша поспешно отвёл взгляд, пришпорил свою кобылку и резвым галопом помчался вперёд воинов. Те недовольно заворчали, но возражать не стали — парень вёл лошадь по проверенной тропинке, не выезжая на главную дорогу, так что беспокоиться было не о чем. К слову, под тяжёлым плащом и шарфом, скрывавшим нижнюю половину лица, довольно тяжело было определить, какого пола вообще был это существо, едва вышедшее из возраста, когда это уже не ребёнок, но ещё и не взрослый человек.

Волки, не слишком-то привыкшие к таким крутым дорогам, несколько отстали. Всё же они жили на равнине и не привыкли к ежедневным подъёмам на плато. У Улвиров и кони были совсем не приспособлены к такой местности — воины, сопровождавшие их, сидели на невысоких мохнатых лошадках, ловко пробиравшихся по камням и узким тропинкам. Кольгрим пожалел, что взял с собой своего любимого боевого вороного жеребца. Должно быть, выглядел сейчас волчий князь очень смешно.

Когда путники добрались до вершины подъёма, мальчишка (по крайней мере, так думал Кольгрим) уже ждал их. Вокруг копошились собаки, радостно заливаясь лаем и виляя пушистыми хвостами. Парень протянул к ним руки, засмеялся и громко свистнул. Псы тут же залаяли и стремглав бросились по тропинке, по которой они прибежали.

На дороге показались другие всадники — они нагнали двоих провожатых и стали что-то быстро друг другу говорить на медвежьем языке, отчего Улвиры едва ли могли их понять. Из-за близости с Латаэном Волки обычно говорили на восточном наречии. Впрочем, дарамор, северный язык, им тоже был известен. Бросив пристальный взгляд на мальчишку, один из новых всадников пришпорил лошадь и помчался со спутниками дальше. Юноша вздохнул с облегчением и слегка опустил шарф, обращаясь к ближайшему своему спутнику на всё том же медвежьем языке. Когда воины исчезли из виду, парнишка скинул плащ тканевого капюшона и самодовольно рассмеялся, распуская длинные волосы, которые тут же заструились тёмными волнами по спине.

— Ах, как же всё-таки хорошо! — воскликнула девушка, потягиваясь. — Отец бы никогда меня не выпустил одну.

— Вам не стоило заставлять вашего отца волноваться, княжна, — пробормотал один из провожатых. — Он поднял на уши всё поместье.

— Он всего лишь боится сорвать свадьбу! — Хильда показала язык.

Судя по всему, девушку раньше свободно отпускали из замка, но сегодня ситуация была совершенно иной: Йорану не слишком хотелось, чтобы с его дочерью что-нибудь приключилось в день её свадьбы. А Хильда не могла усидеть на месте и хотела увидеть своего будущего мужа хотя бы одним глазком.

В какой-то степени княжна была разочарована: ей куда больше приглянулся жизнерадостный Мартин, чем угрюмый Кольгрим. На разницу в возрасте девушка старалась не обращать внимания, хотя это беспокоило её не меньше. Недовольная тем, что Кольгрим совершенно её не замечает, Хильда пустила свою кобылку лёгкой рысью вперёд, оставляя путников позади. Огромный замок Медведей с высокими зубьями на башнях показался из-за леса, и княжна радостно закричала, размахивая руками — видимо, впереди были ещё одни знакомые воины. Добравшись до сторожевого поста, Хильда помахала дежурным рукой и крикнула:

— Как там дела? Я слышала, братец Беральд отправился утром на охоту?

— Да, ещё на рассвете выехал, — пробормотал ей в ответ седой мужик, кутаясь в тёплую шубу. — Обещал, что вернётся к вечернему пиру.

Хильда коротко кивнула головой и улыбнулась. Ей бы хотелось увидеть и Кована на этом пиру, но младший из её единокровных братьев сейчас находился за тысячи миль от Медвежьего плато в каком-то Гарнизоне. Пришпорив кобылу, княжна погнала её дальше по заснеженной дороге, оставляя своих спутников позади.