Шрифт:
«Да, веселая же жизнь выпала твоему герцогу!» — клянет ее про себя молодой человек.
Хотя, остатки былой красоты, божественные руки и талия, как древко знамени. Нет, черт возьми, она совсем не дурна. Ее зрачки — будто из какого-то странного металла, да еще и фосфоресцируют. А когда она безо всякого усилия садится на лошадь, у той наверняка дрожат поджилки.
— Вы отужинаете со мной, сударь? — наконец произносит она, несколько сухо, скорее приказывая, нежели приглашая.
Люсьен путается в словах, краснеет и чувствует, что его «нормальное» состояние ухудшается. Он все больше попадает в зависимость от этой высокой женщины, это — несомненно. Если она хотя бы на секунду заподозрит, какие… неуважительные чувства он питает, ему крышка. Никакого положения в обществе, никакого покровительства; она отправит его обратно в казарму.
Он ощущает странное желание прыгать по комнате как клоун и ругаться как дюжина извозчиков. Да, встать на голову, сломать какие-нибудь перегородки и изнасиловать ее… он способен на все, лишь бы не приходить в себя.
— Герцогиня, вы слишком добры ко мне! — холодно отвечает он.
Она снова улыбается; белизна ее зубов подобна белизне платка, который продолжает его изводить. В ней есть что-то мужское, генеральское, инспекторское, готовое в любую секунду укусить.
«Хищная тварь, свирепая тварь, великородная тварь! — восклицает Люсьен про себя. — Если бы ты знала… Но ты не знаешь… Готов поспорить, что за ужином у тебя будут читать молитвы. Нет уж, спасибо! Пора отсюда уносить ноги… К счастью «Ле Шабанэ» [37] не далеко! Нет, но до чего же она надменна! Знаю я твои ужины! Придется весь вечер сидеть между нунцием и чтицей! Если уж выбирать из них двоих, то лучше заигрывать с нунцием! Английская чтица с ходулями из слоновьих бивней вместо ног! Нет уж, увольте!»
37
«Лё Шабаннэ» — знаменитый «трехзвездочный» бордель, открытый в 1878 году в доме 12 по улице Шабанэ и просуществовавший до 1946 года. Отличался роскошью интерьеров, а также изысканностью и экстравагантностью оказываемых услуг. Мадам Келли принимала самых именитых гостей, в том числе Альберта, принца Уэльского (будущий король Эдуард VII имел там свой номер с украшенной гербами кроватью, изготовленным специально для него креслом оригинальной конструкции, в котором он мог «развлекаться с двумя дамами одновременно», а также украшенной ростром в виде сирены медной ванной, которую он наполнял шампанским).
Люсьен встает. Он уже больше не может. Его глаза горят, он думает о том, как бы повежливее ретироваться.
— Мадам…
Так ничего и не придумав, он подходит к ней. Высокая женщина по-прежнему неподвижно сидит на изогнутой козетке с мертвенно-зеленой муаровой обивкой, подпирая подбородок ладонью. Она похожа на сфинкса в короне с картины Моро [38] .
— Мадам, я забыл вам признаться в том, что…
Она беззвучно смеется; ее стальные голубые глаза его подстерегают, исподлобья. Ему хочется кричать или рычать; его завораживает этот волевой жестокий взгляд. Его затягивает, как будто кто-то тащит его силой; он падает на колени, он закрывает лицо руками: он бы расплакался, если бы не боялся, что останется навсегда жалок и смешон. Его несчастное, дергающееся в конвульсиях лицо зарылось в платок, в платочек, словно плоть, дебелый и нагой.
38
Гюстав Моро (Gustave Moreau, 1826–1898) — французский художник-символист, чьи работы на мифологические сюжеты, демонстрируют удивительную технику, предвосхитившую самые известные течения XX века.
— …что я вас люблю! — лепечет он, дабы ложью оправдать дикость натиска.
И вот он уже чувствует, как вокруг его плеч гибкими щупальцами спрута нервно сжимаются руки герцогини, а ее губы тем временем шепчут ему в ухо, затем в губы, словно запечатывая уста:
«Дорогой мой! Дерзок лишь тот, кто выказывает, а не тот, кто доказывает!»
V
У МЛАДШЕЙ КУЗИНЫ
Действие происходит в оранжерее. Кузен пришел к двум часам, во время еефортепьянных занятий, надеясь с нейне встретиться, но Марго (вот уж везенье!) по непонятной причине была освобождена от урока: и вот она внезапно появляется из-за клумбы с плаунами.
Марго — лет десять-одиннадцать; ни то ни се в смысле невинности; она вскоре пойдет на свое первое причастие, она довольно хорошо воспитана, но с тех пор как к дяде Жоржу зачастил кузен, вздумала подражать его — куда более изысканным — манерам, что отнюдь не мешает ей выжиматьиз него звонкие и блестящие монетки.
Марго — темноволоса и худа, как любой подросток в этом неблагодарномвозрасте; она уже играет сонаты и не без удовольствия дозволяет щекотать себе затылок. Отпустить их кататься на двухместном велосипеде ее родители не решаются.
МАРГО ( бросается на шею взрослому кузену): Люсьен, ты еще не знаешь? У меня детеныш…
ЛЮСЬЕН ( совершенно невозмутимо): Ну, показывай! Обезьяна? Кошка? Заяц? Или кукла?
МАРГО ( лукаво): Нет, настоящий детеныш… Детеныш из меня самой… и я чертовски намучилась, пока он выходил на свет! Потребовались инструменты, я распухла, щека была вот такая… Ну, как, приятель? Ты поражен?
ЛЮСЬЕН ( соблюдая приличия): Признаться, да. Не без этого. ( Обходит девочку). Марго! Я не очень хорошо уловил суть этой утонченной шутки. Если бы нас слышала твоя мать… Что бы она о нас подумала?
МАРГО: Бояться нечего, маменька не заявится; она в гостиной с моим акушером. Оплачивает услуги! Что касается папеньки, то он смылся еще раньше, поскольку не мог вынести моих воплей.
ЛЮСЬЕН ( с достоинством): Воплей? Еще бы!
МАРГО ( беря кузена под руку): А по мне очень заметно, что он у меня выродился?
ЛЮСЬЕН ( косясь): Гм! Гм!
МАРГО ( доверительно): Его вытаскивали минут двадцать, не меньше! Я уже больше не могла!