Шрифт:
По-прежнему занимая номер в гостинице, он появлялся в нем так редко, что администрация не постеснялась попросить его освободить комнату. Это было первым напоминанием о том, что жизнь немилосердно вторгается в его счастливый сон и пробуждение неизбежно.
Саянов не считал нужным скрывать свои отношения с Второвой. Его огорчению не было предела, когда он замечал, что Людмила робеет под осуждающими взглядами знакомых и сослуживцев и всячески избегает бывать с ним в Доме офицеров.
Сам Николай Николаевич испытывал необъяснимое беспокойство лишь перед одним человеком – майором Истоминым. Он избегал с ним встреч, а если они случались, стремился поскорее уйти от Истомина.
Но однажды майор позвонил ему и, добродушно осведомившись о здоровье, пригласил зайти.
Саянов шел к начальнику политотдела, как на эшафот. Он предчувствовал, что причин для серьезного разговора у Истомина достаточно и этот разговор будет не официальным, что во сто крат хуже.
Но Александр Емельянович встретил его так радушно, что у Саянова сразу отлегло от сердца.
– Понимаете, Николай Николаевич, – засуетился при появлении гостя Истомин. – У нас тут небольшая труппа товарищей затевает очень хорошее дело, и я вспомнил о вас.
Он провел Саянова к дивану и, как в первую встречу, сел с ним рядом, Саянов насторожился.
– Вчера я вам звонил, но неудачно, – продолжал он, окинув гостя своим проницательным взглядом. – Как у вас с жилплощадью?
Саянов не сразу понял, к чему такой прямой разговор.
– Вы квартиру для семьи нашли?
– Пока не нашел.
Саянов чувствовал, как предательски краснеет его лицо и горят уши, но майор словно не замечал этого.
– Дело в том, что нам дают несколько разрушенных домишек. Горжилотдел обеспечит некоторыми стройматериалами и рабочими, кое-что найдут наши хозяйственники; придется, конечно, затратить некоторую сумму из личных средств. Зато есть все основания ускорить переезд семьи. Какой-нибудь месяц – и квартира готова!
– Вы рассуждаете, как опытный прораб, – похвалил Саянов. – Но ведь этот объект надо еще получить!
– Я вас уже включил в список; дело верное. Нужна только некоторая активность с вашей стороны…
Саянов, уходя, поблагодарил майора, хотя напоминание о жене и сыне испортило ему настроение.
После работы Саянов, позвонив Людмиле и сказавшись занятым, ушел к себе в номер. Весь остаток дня и вечер его не покидали мысли о семье.
Ему припомнилось расставание на одесском перроне, когда Вадик так настойчиво добивался, чтобы отец назначил срок их переезда, а он утешал мальчика, как маленького: «Глупенький, не все от меня зависит. Будет квартира, и вы с мамой приедете ко мне. Я тоже хочу, чтобы ты был со мной!»
Обнимая сына, он искоса взглянул на жену. «Врешь! – говорили ее глаза. – Ты не хочешь жить с нами!»
И этот прощальный взгляд жены он будто вновь ощутил на себе после разговора с Истоминым. Справедливый и уличающий, он давил на его отягощенную совесть и требовал: «Скажи правду!»
Озабоченным и помрачневшим явился Саянов вечером к Людмиле. Он еще не понял, что настала пора заглянуть в завтрашний день и развязать этот тройной затянувшийся узел.
16
За окном, на старой липе, всполошились разбуженные рассветом воробьи. Они наскоро расправляли свои перышки, прихорашивались и беспорядочно чирикали, будто споря, куда лететь. Глупые птицы и не догадывались, что желто-серый хищник уже проголодался.
Людмила Георгиевна провела эту ночь без сна, и теперь, приготовившись лечь, не могла удержаться, чтобы не понаблюдать за птичьим переполохом, который происходит по утрам.
Вот и ястреб. Острым летом он скользнул меж ветвей, и, точно ветром, колыхнуло дерево: живая серая туча сорвалась с него и исчезла. Лишь одно крохотное существо осталось в цепких когтях злодея. Воробьиный страх короток: позабыв о несчастном собрате, они к вечеру снова прилетят к старой липе и до ночлега потеряют еще одного.
Второва легла и пыталась уснуть, но сон, как воробьиная стайка, отлетел далеко прочь.
О чем бы она ни думала, мысли тянулись к Саянову. Он вошел в ее жизнь поспешно и уверенно, будто все свои двадцать шесть лет она только и ждала его. Не устояла перед этой нескладной любовью даже верность погибшему Саше.
Весь вечер они провели вместе, но у нее не хватило сил объявить ему о своем решении. Она приняла это решение со строгостью судьи, не пощадив всего лучшего, что принесли ей эти последние месяцы. «Так надо, и я объясню ему все в письме. Лишь бы он не узнал до моего отъезда», – думала она, поворачиваясь к стене.
На кухне поднялась хозяйка. Раньше обычного она отправилась доить козу, затем, то и дело шлепая босыми ногами среди тишины, сновала мимо окон, разговаривая то с козой, то с курами.
Так и не заснула Людмила Георгиевна. Вспомнив, что не сданы библиотечные книги, она оделась и вышла из дому. Когда она хлопнула калиткой, крупные капли росы сорвались с листвы виноградника, который гирляндой повис над входом. Как освежающим душем, окатило ей голову и плечи. Людмила Георгиевна поежилась, но почувствовав приятную бодрость, улыбнулась ясному утру.