Правило Натальи Ермолаевой №5 гласило: «Даже из вежливости не обещай то, чего не сможешь сделать».

– Вряд ли получится вырваться, в конце года будет много работы, – сказала она. – А рыбка очень хорошая.

– Вы уж любите её как следует! – напутствовал кассир. – Это особое хордовое. Оно мне один раз приснилось. А потом я неделю ничего делать не мог, пока его не смастерил.

Вечернее метро. Пассажиры едва теплятся. Утром они ещё спят, вечером – уже спят. «Определённо, на кольцевой линии пора пускать поезда со спальными вагонами, – подумала Наташа. – Оплата при выходе. Сколько спал – столько и платишь. Плацкартные вагоны, купейные. Вагоны–люкс. Вагоны экстра-люкс. Вагон-ресторан. Вагон-магазин. Тогда метро придётся сделать круглосуточным. Круглосуточный вход на кольцевую линию. Опоздал домой, некуда идти, поссорился с домашними – спускаешься в метро, садишься в свободный спальный вагон, ложишься спать. Утро вечера мудренее. Просыпаешься, принимаешь решение, выходишь там, где тебе удобно, делаешь пересадку».

Наташе не нужен спальный вагон, она давно для себя всё решила: дома её ждёт ужин, чай, душ. Спокойный сон. И, если повезёт, – встреча с Рыбой. Должно быть, сегодня ему опять не удалось пробиться к ней сквозь совещания и переговоры за закрытыми дверями. Когда уже закончится эта говорильня, и можно будет нормально поработать хотя бы два дня подряд?

Открылись двери, закрылись двери. Следующая станция – «Парк Культуры».

В вагон набились туристы из Южной Америки в разноцветных пончо и сотрудники московского метрополитена в оранжевых жилетах. Все как на подбор – низкорослые крепыши. Наташа всегда несколько возвышалась над средним уровнем пассажиров, а тут и вовсе выглядела корабельной сосной в зарослях черничника. Туристы посмотрели на неё с уважением. Работники метрополитена вцепились в поручни и друг в друга, не глядя по сторонам: очень устали за день.

Головы, головы, головы – мерно покачиваются в такт перестуку колёс, как подсолнухи на ветру. Наташа взглянула поверх всех этих голов – стриженых, лысых, бритых, аккуратно причесанных, разлохматившихся, седых, повязанных платками, с надвинутыми на глаза кепками, в шляпах, банданах, заколках, с непрокрашенными корнями, с перхотью, дредами, афрокосами, с мелированием, тонированием и колорированием… и увидела его. Рыба стоял в противоположном конце вагона, сложив на груди руки и прислонившись спиной к стенке, и смотрел на Наташу так, словно их не разделяло море людских голов.

Они вышли на «Парке Культуры» и перешли на Сокольническую линию. Если разделить путь на двоих – он будет в два раза короче. Это невозможно объяснить с помощью математики, но это – так. Наташа и Рыба не успели обменяться и парой слов, как поезд прибыл на станцию «Спортивная», и вот уже эскалатор везёт их наверх.

– А у вас есть метро? – спросила Наташа.

– Подземные поезда? Да, в срединных и в индустриальных городах без них просто не обойтись. От города к городу тянутся подземные тоннели. Но в столице общественный транспорт запрещён. Только частный.

– Интере-есная у вас столица, – протянула Наташа.

– У вас, наверное, тоже.

– Наверное. Ты как раз в ней сейчас находишься.

Они вышли на поверхность. Рыба с сомнением огляделся по сторонам: ларьки с горячими пирожками, из припаркованного на противоположной стороне улицы автомобиля доносится громкая музыка. Прислонившись к фонарю, стоит и курит человек в кожаной куртке, купленной в начале девяностых. У человека мутные глаза и сальные волосы.

– У вас была война? Эпидемия? – спросил Рыба.

– Всё у нас бывало. Давно. А теперь у нас – стабильность! – отчеканила Наташа.

– Но почему людей совсем нет?

Мимо прошагали три крепыша с баулами, помеченными значком клуба «Динамо».

– А это что – не люди, по-твоему? – указала на них Наташа.

Рыба посмотрел им вслед, недоверчиво оглядел улицу и добавил:

– И вагоны поездов совсем пустые. Я ещё подумал – зачем они нужны, если никто ими не пользуется?

Человек в куртке из девяностых оторвался от опоры и неуверенным шагом, с лёгким ускорением, чуть кренясь на левый бок, двинулся ко входу в метро. Наткнулся на Рыбу, с недоумением глядевшего на пустую площадь, тяжело, безыскусно выругался, злобно уставившись при этом на Наташу, и пошел себе прочь.

– Хорош! – крикнула она ему вслед. Но кренящемуся человеку было некогда отвечать: он уже сражался с коварной дверью, ведущей в тёплое метро.

– Хорош? – повторил Рыба. – Это какое-то имя?

– Практически. Вон, видишь, пошел – типичный Хорош.

Рыба взглянул в указанном направлении, беспомощно моргнул и перевёл взгляд на Наташу, как бы требуя объяснений.

– Так ты не видишь никого, кроме меня? – догадалась она. – Значит, они тебе просто не снятся!