Мы провели лишь одну ночь вместе, это так. И я помню каждую минуту.

— Ну и каково это, жить в Аду?

— Это здорово. Мы целый день пьем содовую, играем в пул, курим сигары и никогда — слышишь, никогда — не превращаемся в ослов.

— Больше похоже на остров Удовольствий из мультика про Пиноккио.

— Точно. Раскусил меня.

— Ну же, женщина, это был серьезный вопрос.

— Может, я не хочу на него отвечать, крылатый. Теперь достаточно серьезно?

Мы были в секретном убежище Каз, лежали обнаженными после того, как в первый раз занялись любовью (точнее, в первый, второй и второй с половиной). Она положила голову мне на грудь и обвилась ногами вокруг моего бедра, будто моллюск, схвативший свою жертву и заставивший ее сдаться. Я гладил ее волосы, золотистые, но настолько светлые, что они играли своим настоящим цветом лишь на ярком солнце.

— Все так плохо, да?

— Даже не можешь представить насколько, прекрасный глупый мужчина.

Она поднялась и оперлась на локоть, чтобы взглянуть на меня. Она была так божественна, что я тут же забыл, о чем мы говорили, и просто смотрел на нее с видом умалишенного. Таким я, собственно, и был, потому что как еще назвать голого посланника Рая, болтающего о романтической ерунде с приспешницей Ада?

— Не просто плохо, — сказала она. — Хуже, чем ты можешь себе представить.

Я продолжал изумляться, как кто-либо, пусть даже властители Ада, могут желать зла этой ослепительной красавице. Согласно официальной версии причина в том, что у нее было лицо ангела Возрождения, прекрасное, изящное, и взгляд, полный возвышенных дум. Но по правде говоря, она выглядела как самая невинная из грешных выпускниц очень-очень дорогой частной школы. Если бы я действительно не знал, что Каз существует еще со времен плаваний Колумба, то чувствовал бы себя очень и очень виноватым после всего, что мы только что с ней сделали. Я начинал осознавать, что влюблен в эту женщину, но, конечно, она на самом деле вовсе не была женщиной, и еще она родом из Ада. Подумайте об этом немного — и вы поймете, почему я не хотел принимать нашу ситуацию слишком близко к сердцу.

— Прости. Не надо было этого говорить…

— Нет! Благодари свою счастливую звезду, Бобби, за то, что не знаешь этого. И я не хочу, чтобы ты знал. Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь узнал, каково там.

И потом она вдруг на мгновение обняла меня так крепко, что я подумал, она пытается пробраться сквозь меня и вылезти с другой стороны. Ее изящное, крепкое тело казалось самой реальной и самой ранимой сущностью в мире.

— Я не позволю тебе вернуться туда, — сказал я.

Мне показалось, что она засмеялась. Лишь потом я понял, что этот звук был чем-то более замысловатым, чем просто смех. Ее ноги так сомкнулись вокруг меня, что я чувствовал ее влагу.

— Конечно, нет, Бобби, — сказала она. — Мы никогда не вернемся, мы оба. Мы останемся здесь и будем вечно пить содовую. Так что поцелуй меня, идиот.

Вы когда-нибудь теряли любимых? Когда вы все ещеполны чувств, а их уже нет? Вы носите все это в себе — все несказанные слова, все дурацкие ситуации, все моменты тоски. Это будто быть супергероем и держать огромную, падающую стену, пока все остальные ищут укрытие, но вы-то уже знаете, что вам не спастись. Что в конце концов стена просто рухнет на вас.

Бывало ли, что от вас уходили со словами: «Я никогда не любила тебя»? Со словами: «Ты неудачник, ты пустая трата моего времени», которой они должны были избежать? Это вы тоже носите в себе, но не как невыносимый груз, а как болезненный ожог. Нервы будто поджарило и заклинило, а острая боль иногда ослабляется, становясь горькой и зудящей, но потом снова без предупреждения вспыхивает и превращается в агонию.

Вот еще: кто-нибудь крал у вас нечто самое важное на свете? А потом усмехался вам в лицо, оставляя вас кипеть от ненависти и беспомощности?

Отлично, теперь представьте, что все это случилось в одно и то же время, с одной и той же женщиной.

Ее звали Каз — сокращенное от Казимиры, также известной под именем графини Холодные Руки, и она была высокопоставленным демоном и самым завораживающим существом, которое я когда-либо видел. Мы встретились, когда находились по разные стороны древнего конфликта между Раем и Адом. Мы стали любовниками, и оба знали, насколько это глупо и невероятно опасно. Но что-то влекло нас друг к другу, хоть это слишком банальное и приторное выражение. Между нами сверкали искры — и даже горел бушующий огонь, который все еще пылал внутри меня, хотя она давно ушла. Иногда казалось, что он сожжет меня дотла.