Петру удалось провести сближение России с северо-западной Европой, сближение, которое было неизбежным и зародилось ранее. На Западе в эпоху Петра существовало два стиля – классицизм и барокко. В России со второй половины XVII века господствовало только барокко, которое приобрело формы, позволившие барокко стать заменителем Ренессанса. Барокко было типичным не только для искусств, но для характера науки, мышления, поведения человека и т. д. Петр был типичным представителем барокко. Петр – «человек барокко» со всеми его противоречиями, контрастами, темпераментом, загадочностью и т. д.

Обвинять в чем-либо Петра нельзя. Его следует понимать, как следует понимать его эпоху и нужды, перед которыми очутилась Россия на грани столетий.

Можно ли считать Петра типичным для русской истории? Только в той мере, что в огромной России все реформы, все исторические перемены требовали больших усилий и совершались с большим трудом и большими жертвами.

С уважением,

По поводу жалоб на Петра за основание столицы в краю гнилого климата С. М. Соловьев в своих «Публичных чтениях о Петре Великом» удачно говорит: «Что касается неудобств климата и почвы, то нельзя требовать от людей, физически сильных, чтоб они предчувствовали немощи более слабых своих потомков» («Чтение восьмое»).

Кто были деятели Петровской эпохи? Да, всё люди, родившиеся в Московской Руси. Разве этого недостаточно, чтобы понять органичность у нас явления Петра?

Кто были нашими учителями? Одни голландцы? Нет, Петр учился во многих странах и у многих учителей. Из них первым был швейцарец. Разве этого недостаточно, чтобы понять самостоятельность Петра?

Наш алфавит называют кириллицей. Да, письменность наша восходит к делу Кирилла и Мефодия. Но алфавит, который в ходу у нас и у болгар, по составу букв и по их начертаниям создан и указан к употреблению Петром. И мы должны были бы его называть петровским. Но о Петре в этой связи никто и никогда не вспоминает.

С. М. Соловьев говорил в своих «Публичных чтениях о Петре Великом»: «В нашей истории выдаются две великие войны, в начале обоих веков нашей европейской жизни: великая Северная война и война 12 года; к обеим Россия не была готова» («Чтение седьмое»). Сейчас бы он добавил третью великую войну: Отечественную 1941–1945 годов.

Молодой Карл XII предавался буйным забавам, охотился за зайцем в сеймовой зале. Карл XII тоже деспот, только более «неоправданный» в своем деспотизме, чем его противник Петр, который его и победил.

Суждение Льва Толстого о Петре I: «Про Петра говорят, что он был орудием своего времени, что ему самому было мучительно, но он судьбою назначен был вести Россию в сношение с Европейским миром» (С. А. Толстая. Мои записи разные для справок. Ясная Поляна, 14 февраля 1870 года. – Дневники Софьи Андреевны Толстой. 1860–1891. М., 1928, с. 30).

Хорошо сказано С. М. Соловьевым: «Прикрепление крестьян – это вопль отчаяния, испущенный государством, находящимся в безвыходном экономическом положении» (С. М. Соловьев. Публичные чтения о Петре Великом. М., 1984, с. 23). Хорошо сказано и дальше: «Прошедшее, настоящее и будущее принадлежат не тем, которые уходят, но тем, которые остаются, остаются на своей земле, при своих братьях, под своим народным знаменем» (с. 27).

Дворянская империя все-таки боялась дворян. Вот один пример. Директор Павловска (тогда еще села), ведавший его строительством, К. Кюхельбекер «просил начальствующих лиц при Ладожском канале о пропуске строевого леса для Павловского, по-мимо прочих лесных гонок, не в очередь. Извещенный об этом цесаревич <Павел> писал ему <К. Кюхельбекеру> из Вены, от 11-го декабря 1781 г.: „что касается до ваших распоряжений, все, как мне кажется, очень хорошо, кроме пропуска не в очередь, по-мимо других <«по-мимо» здесь и выше означает – не в черед, минуя>, материалов, нам назначенных. Кроме того, что это, по-моему, несправедливо, – оно возбудит ропот в других“» (Павловск. Очерк истории и описание. 1777–1877. Составлено по поручению е. и. высочества государя великого князя Константина Николаевича. СПб., 1877, с. 22).

Кюстин не страшен. Он типичен как иностранец и как человек своего времени. Но вместе с тем его произведение любопытно.

Графиня Шуазель-Гуфье в своих «Воспоминаниях об императоре Александре I и императоре Наполеоне I» замечает после отступления Великой армии из России: «Наполеон только сам себя мог победить». И это очень верно: победить себя ошибкою своего похода на Россию! А вместе с тем что нового сообщает эта остроумная мысль?

«Вызвонить грех» – отлить колокол, чтобы он своим звоном вымолил у Бога прощение. Или – отлить колокол в чью-либо память. Таков был обычай.

Граф Аракчеев отлил колокол на память о своей убитой крестьянами любовнице – Настасье со следующей надписью: «В поминовение усопшей рабы Божией Анастасии. Г. А. <то есть «Граф Аракчеев»> в село Оскую 1828-го году. Весу в колоколе… пуд». Это колокол «на память». Но одновременно он отливает колокол по казненным им убийцам Настасьи: «За упокой усопших рабов Божиих крестьян Грузинской вотчины. Г. А. <т. е. «Граф Аракчеев»>. В церковь Грузинского кладбища, 1828 году. Весу в колоколе… пуд». Следовательно, одновременно: и «вызвонить» и «помянуть»!