Белкин также «курировал» интербригадовские части, знакомился с анкетами добровольцев, подбирая из их числа людей, могущих быть полезными для советской разведки (не только в Испании). Белкин был инициатором использования загранпаспортов павших интербригадовцев для документирования советских нелегалов. Опыт работы Белкина в Южной Америке (Уругвай, 1934—1935) сказывался на его интересе к людям, которые прибывали с этого континента. Конечно, Григулевич с его общительностью, работоспособностью и врожденной интеллигентностью не мог не привлечь внимание оперработника. Вероятнее всего, что именно Белкин в ноябре 1936 года вытащил Иосифа из посольской рутины и на явочной квартире резидентуры НКВД в Мадриде преподал ему «краткий учебный курс молодого бойца невидимого фронта». После этого «Окампо» устроили на работу в Генеральное управление безопасности республики, или Сегуридад, как говорили для краткости. К этому времени Иосиф уже имел свой первый оперативный псевдоним — «Юзик».

Ходатайство Орлова перед Антонио Ортегой, генеральным директором Сегуридад, по поводу назначения «Окампо» было принято во внимание. Вскоре Иосифа ввели в состав Специальной бригады Генерального комиссариата расследований и охраны Мадрида, работу которого контролировал Сантьяго Каррильо, один из ведущих деятелей КПИ, тот самый, который много десятилетий спустя стал отцом «еврокоммунизма». Григулевичу пришлось побыть пару месяцев в шкуре рядового полицейского агента: должность следователя «по блату» не давали, даже если ходатаем был советский представитель.

О своем первом задании в качестве сотрудника Сегуридад Иосиф Григулевич рассказал в автобиографическом очерке «Первые шаги разведчика», опубликованном под псевдонимом «И. Григорьев» [13] .

Уведомив читателей о том, что «по вполне понятным причинам имена и фамилии главных действующих лиц изменены», автор указал, что действие происходит в Мадриде, в марте 1937 года. Герой очерка — Борис Иванович Миронов, лет тридцати, в недалеком прошлом студент. Его, против собственного желания, определили переводчиком в штаб, узнав, что Миронов знает испанский и итальянский языки. Не мешкая, Миронов отправился к своему новому начальнику — Петру Афанасьевичу Бодрову, кабинет которого находился тут же, на втором этаже штабного здания.

«Давайте договоримся так, — сказал своим глуховатым, но приятным голосом Бодров, — если мое предложение покажется вам неподходящим, вы скажете мне об этом, и тогда будем считать, что разговор не состоялся…»

Но разговор состоялся, и вскоре Миронов приступил к исполнению своего первого оперативного задания. Его «подсадили» в тюремную камеру к пленному испанскому генералу под видом арестованного «офицера связи» генералиссимуса Франко. По мнению Бодрова, эту роль Миронов мог сыграть великолепно, поскольку прежде блистал в институтском драмкружке, в совершенстве знал историю Испании, хорошо разбирался в специфике франкистских вооруженных сил. У пленного генерала Педро де Сильвы необходимо было выяснить, насколько боеспособна его дивизия, которая, по словам Бодрова, была для республиканской армии «как гвоздь в стуле».

Миронову удалось преодолеть недоверие Педро де Сильвы. После напряженного драматического диалога генерал поверил, что «майор Луис Касас» — настоящий. И Педро де Сильва произнес те слова, которые от него ждали: «Я держал фронт чудом. Если бы враг знал, насколько моя дивизия деморализована, то он немедленно начал бы атаковать ее и с большой легкостью добился успеха…»

Полученные сведения были использованы, дивизия разгромлена, и Миронов наконец-то почувствовал, что может «смотреть без всякого смущения в лица своих товарищей». Его первое оперативное задание было выполнено.

Очерк заканчивается такими словами Бодрова: «Заходите, Борис Иванович, и закройте дверь плотнее. Сегодня у нас разговор будет большой. Пора переходить к игре более крупного масштаба. Москва уполномочила меня дать вам новое поручение…»

К этому периоду относится знакомство Григулевича со вторым человеком резидентуры, помощником «Шведа» — Наумом Исааковичем Эйтингоном, с которым ему придется работать в Мексике в 1939—1940 годах, выполняя задание Сталина по ликвидации Троцкого.

Эйтингон приехал в Испанию с паспортом на имя Леонида Александровича Котова. Свои сообщения в Центр подписывал псевдонимом «Пьер». Эйтингон обладал блестящей разведывательной биографией, и, конечно, для «Юзика» не проходили даром уроки и советы 37-летнего «ветерана» ИНО.

Артиллерия Франко вела почти непрерывный огонь по Мадриду, враждебная пропаганда предвещала его неминуемое падение, а «пятая колонна» все с большей наглостью прибегала к саботажу, диверсиям, нападениям из-за угла. Активизировала свою работу фалангисгская агентура, которая проникла во многие правительственные и военные учреждения республики. В глубоком прикрытии действовали разведки Германии, Италии, Турции, Финляндии. Все большую враждебность к «красной» республике проявляли посольства латиноамериканских стран, за исключением Мексики, правительство которой бескорыстно помогало республиканцам, в том числе поставками оружия.

Отношения представительства НКВД с республиканскими спецслужбами имели свои взлеты и падения, и Александр Орлов нередко прибегал к помощи «Хосе Окампо», чтобы «провентилировать обстановку» изнутри, выяснить, кто в Сегуридад «мутит воду» и мешает совместной работе. Отсутствие весомых результатов в работе Сегуридад по разоблачению агентуры Франко вызывало понятную обеспокоенность «Шведа», хотя он понимал, что не обладает эффективными рычагами для изменения ситуации. Премьер-министр республики Ларго Кабальеро был политиком традиционного склада, и его консервативность, постоянная оглядка на «возможную международную реакцию» несомненно сказывались на эффективности сотрудничества.