Но когда Дону Хосе уже перевалило за 70, а я к тому времени занимал пост заместителя начальника советской разведки, в нем однажды снова проснулся дух разведчика. Он вызвал меня на разговор и ошарашил предложением: «Видишь ли, Коля, через две недели через СССР в Японию будет проезжать господин N. (это был крупный известный политический деятель). Его самолет сделает техническую остановку в Новосибирске. Я бы мог вылететь туда и случайно встретиться с ним в VIP-зале аэропорта. Ваша задача (т.е. разведки) задержать самолет еще на час под предлогом устранения маленькой неисправности, а я за это время завербую его, опираясь на наше с ним общее прошлое. Успех гарантирую на сто процентов».

Я доложил об этом плане начальнику разведки, тот проконсультировался с кем-то выше, и было принято не разрушать легенду-загадку «Макса», не подвергать обоих старых друзей нелегкому испытанию стрессом. Когда я сообщил об этом Дону Хосе, он вздохнул и молвил: «Мы были романтиками разведки, а вы прагматики. Это — веление времени».

Писал Григулевич удивительно легко и быстро. Помню, его наставник по нелегальной работе, генерал Н. А. Корзников, рассказывал, как он собрал группу кандидатов в разведчики и попросил их написать в течение двух часов своеобразный очерк на тему «Кофе», чтобы проверить их эрудицию и умение излагать письменно свои мысли. Григулевич без труда представил двадцатистраничное эссе, поразившее экзаменаторов глубиной знания предмета, изяществом слога и, главное, быстротой работы автора.

Героями его трудов всегда были люди неординарные, бунтари, новаторы, начиная с Франсиско Миранды и кончая Че Геварой и Сальвадором Альенде. В выборе тем видна глубокая жизненная позиция самого автора. Ему претил застой в политической, экономической или научной жизни. Например, наше идолопоклонство перед авторитетом суждений Карла Маркса создавало немало практических трудностей в работе нашей дипломатии в Латинской Америке. В 1858 году Карл Маркс написал на заказ ряд статей для Новой американской энциклопедии. Ему выделили букву «Б», и в том числе он составил биографию Симона Боливара. В том же году в письме к Энгельсу он дал довольно резкую характеристику Боливару. Сказались недостаточное знание истории Латинской Америки, революционная категоричность и непримиримость автора. Советские дипломаты были вынуждены придерживаться этой оценки и были вынуждены терпеть упреки в неграмотности. Только И. Р. Григулевич в своей монографии о Боливаре разрубил этот гордиев узел.

В кругу друзей мы нередко называли Григулевича шаровой молнией — столь велики были энергетический ресурс его личности и его поразительная пробивная способность. Ему, казалось, не стоило никаких усилий в трудные застойные годы выцарапать в ЦК КПСС служебные помещения для создаваемых новых изданий, получить фонды на бумагу для сборников, застолбить ресурсы типографий и так далее. Для него не было невозможного. Все как бы само собой падало с неба, хотя мы знали, сколько нервов и терпения стоило это самому Григу.

Жизнь научных работников в шестидесятых—восьмидесятых годах была затруднена весьма тернистыми путями, которыми должна была пройти рукопись до своей публикации, а без публикаций терялся весь смысл научного труда. Даже кандидатская диссертация не принималась к защите, если ее автору удавалось напечатать три авторских листа с изложением основных идей своего исследования. Скольким молодым специалистам-историкам, обществоведам, этнографам дал зеленый свет в науку своей поддержкой И. Р. Григулевич!

Дон Хосе был неизменно добродушным, веселым, жизнерадостным человеком. Никто не помнит его сердитым, раздраженным. Он чем-то напоминал Кола Брюньона — литературного героя одноименной повести Ромена Роллана. Уникальная внешность, в которой сочетались обаяние зрелого сына Южной Европы (Италии, Франции, Испании) с живостью латиноамериканца, располагала к нему любого собеседника с первого же момента знакомства. Он был остроумен, ироничен (в первую очередь по отношению к себе), любил шутку. Как-то его спросили, каким образом ему удалось преодолеть зависть соперников и быстро избраться с первого захода в члены-корреспонденты Академии наук. Он широко улыбнулся и сказал: «Надо было убедить всех выборщиков в том, что тяжело, даже безнадежно болен и не дотяну до очередных выборов, оставив свое место вакантным. Это лучший аргумент».

Предлагаемая читателям книга об Иосифе Ромуальдови-че Григулевиче отвечает наиболее высокому уровню современных знаний об этой многослойной личности, но это вовсе не означает, что этот источник вычерпан до дна. Вполне возможно, что по мере того как заговорят полным голосом архивы службы внешней разведки, понадобятся новые, дополненные издания этой книги. Поздравляю вас, дорогой читатель, с предстоящим погружением в жизнь действительно замечательного человека.

Шифровку из Нью-Йорка Иосиф Григулевич получил в последний день июня 1941 года. Серо-голубой квадратик бумаги ему вручил Маурисио Фридман, «почтовый ящик № 1» в Буэнос-Айресе. У Иосифа сомнений не было: Москва прерывает его затянувшийся «отпуск».