— Виктор, надо поговорить, — произнесла она решительно, словно давно отрепетировав.

— Давай, поговорим, — осторожно согласился он, присаживаясь на стул, гадая, что же могло стать поводом для такого поворота событий.

Она смотрела в стол, постукивая по столешнице костяшками сцепленных в замок пальцев. Лицо ее было внешне спокойным, лишь поджатые губы и сосредоточенно нахмуренные брови выдавали не то душевное смятение, не то напряженную работу мысли.

Таланов терпеливо ждал, смиряя некоторую растерянность.

— Виктор, — решилась она наконец. — Скажи, я была хорошей женой?

— Да, — односложно ответил Виктор. Хотел было добавить несколько совершенно искренних комплиментов, но одумался. Нельзя сказать, чтобы в их семейной жизни вообще не было ссор, но Виктор и Марина любили друг друга и проводили в обществе друг друга не так много времени, чтобы тратить его на затяжные конфликты. Происходившее ныне, на его глазах, радикально отличалось от всех прежних неурядиц, временами раскачивавших семейный корабль.

— Я долго думала, не один даже месяц, — продолжала она решительным тоном и с очень собранным видом. «Однозначно, эту речь она весьма долго репетировала», — подумал он. — Витя… Виктор. Я не могу так больше.

Она мгновение помолчала, вздохнула, словно собираясь с силами, пальцы побелели от напряжения.

— Когда я выходила за тебя замуж, мы оба были романтичны и наивны. Но с тех пор прошло время… много времени. Почти десять лет жизни… И ничего не изменилось.

— Милая… — С этими словами Таланов протянул руку, чтобы накрыть ее ладони, как давеча в кинографе, но Марина резко отдернула их, убрала под стол, словно его прикосновение было ей физически неприятно. Рука Виктора повисла над столом.

— Нет, — коротко и жестко сказала она, словно хлестнула кнутом. — Нет. Слушай.

Виктор убрал руку, кивнул, молча соглашаясь. На душу словно плеснули чернильной кляксой.

— Ты был военным, уезжал «в командировку» на недели, иногда месяцы, — продолжала она, все так же устремив неподвижный сфокусированный взгляд в стол, словно проговаривая старательно заученный текст, да так оно наверняка и было. — Потом возвращался, отшучивался, иногда долечивал раны. Я ведь не дура, я смотрю новости, читаю газеты, я знаю, где стреляют и ранят. Военная тайна? Знаю. Но это все равно оскорбительно — видеть свежий шрам от пули и слышать сказку о том, как тебе случайно «засадили картечину» на генеральской охоте.

Таланов в замешательстве потер лоб. Да, та отговорка и в самом деле была не очень удачной, но Марина выбрала очень уж неподходящий момент для расспросов. Все придуманные заранее объяснения выветрились из головы, он сказанул первое, что пришло в голову. Сказал и почти сразу же забыл, а она, получается, не забыла…

— Я устала, — вымолвила она и наконец посмотрела ему в глаза. — Я устала от того, что все идет по одному и тому же кругу, год за годом. Ты понемногу растешь в званиях, но от этого ничего не меняется.

Предупреждая его порыв, замершие на кончике языка слова, она резко подняла руку, выставила вперед ладонь, словно ставя невидимую преграду.

— Нет! — повторила она все с той же интонацией хлещущего кнута. — Я все знаю. Ведь я твоя жена. Я знаю все, что ты скажешь. Про долг, честь офицера, патриотизм, будущее с чинами и званиями… Но я не хочу этого слышать. Уже не хочу.

— Неожиданный… разговор. — Виктор воспользовался ее паузой и вставил наконец свое слово. — Марин, может быть, стоило все обсудить немного пораньше? Или, давай, позже?.. Сейчас не очень хороший момент…

— Да, конечно, — с горечью произнесла она и с неожиданной едкой злостью повторила. — Не очень хороший. А какой хороший? Сколько раз я пыталась завести с тобой разговор на эту… об этом? Первый раз — три года назад, когда Савелий Сергеевич предложил тебе оставить службу и продолжить семейное дело, помнишь?..

— Я думал, мы все обсудили, ты все поняла, согласилась… — с растерянностью сказал Виктор, стараясь собраться с мыслями.

— Да, я все поняла… — все с той же горечью и с тем же сарказмом протянула она. — Я ведь всегда все понимала. Но с тех пор прошло время, тебе не один раз предлагали разные другие вещи! — От сдерживаемого волнения ее речь стала чуть сбивчивой. — И снова твои отговорки, шутки и… командировки. Я устала. Я больше не могу.

Она замолчала, молчал и он, не находя слов. Виктор был смелым человеком, решительным командиром, которому не раз и не два доводилось видеть смерть и делать ей козью морду. Но всегда он знал, чувствовал, что за спиной у него дом, семья и любящая жена. То, что он сейчас чувствовал, было схоже с внезапным ударом волны, которая напором миллионов тонн воды сносит прочнейшую плотину. Он видел такое во времена пикового противостояния с бриттами вокруг Родезии.

Было — и в одночасье не стало. Лишь мутная вода и жадные водовороты на месте прочной и надежной постройки.