Те, кого вдохновил Платон, могли бы пожелать себе стать мудрее, лучше и справедливее*… Если эти желания сбудутся, возможно, мы сможем понять или, по крайней мере, чуть яснее почувствовать послания этих сверхлюдей… а возможно, и последовать им.

Джан Лоренцо Бернини (1598–1680)

Голова Медузы(Капитолийский музей, Рим)

Насколько нам известно, до Эсхила ни одно из широко распространенных воззрений не использовало мифы как проводники идей. Этот путь избрал также и Еврипид. Именно философский взгляд создавал мост между Мистериями и тем, что могли почувствовать и понять непосвященные люди. Одновременно трагедия, заставая зрителя врасплох, пробуждала его собственную интуицию и заставляла задуматься. Трагедия педагогична в самом высоком смысле этого слова.

Согласно М. Р. Лида*, «и Эсхил, и Еврипид были поэтами идеи. Эсхил сочетает потрясающий лиризм с теологическим и этическим размышлением, Еврипид – теологическую и этическую мысль с утонченным прозаическим духом. Не таков Софокл, он стоит особняком, он – поэт универсальной человеческой реальности. Софокл рисует реальность, показывает зрителю величайшие проблемы, не стремясь понять или объяснить их. Из трех трагиков Софокл наиболее классичен, наиболее близок к Гомеру: в его произведениях все соразмерно, в них царит мир и гармония.

Ученик софистов Еврипид среди этих трагиков – самый большой интеллектуал.

Создатель трагедии Эсхил – самый лиричный, его манера изложения наиболее символична, в силу того что свои идеи и размышления он хочет выразить посредством художественных образов. Это поэт теологического и этического конфликта».

Многие авторы обычно сходятся во мнении, что Эсхил – глубоко религиозный поэт. Однако вопрос о совпадении его религиозных взглядов с общепринятыми вызывает разногласия.

Согласно традиции, Эсхил был посвящен в Элевсинские мистерии, а также обучался в пифагорейской школе. Кроме того, его с детства посещали видения парапсихологического или мистического характера и откровения о его чудесном будущем и том труде, который он должен был осуществить. Собранные позже свидетельства рассказывают, что Эсхил, когда его обвинили в нечестивости и открытии тайн Мистерий, уверял, что никогда не входил в число посвященных в Элевсинские таинства и никогда не давал священных обетов. Но это весьма маловероятно, и не только из-за сказанного в его произведениях, а хотя бы потому, что многие куда менее выдающиеся граждане Элевсина были посвящены в Мистерии, по крайней мере в так называемые Малые мистерии, которые также требовали обета молчания, поскольку и в них открывались некоторые тайны.

Сцена из Элевсинских мистерий

(из книги: Francesco Inghirami, Pitture di vasi Etruschi,vol. I–IV, 1852)

По правде говоря, свидетельства, на основании которых мы можем судить об этом предмете, слишком фрагментарны и неполны, а к тому же тенденциозны или относятся к гораздо более поздним временам. Возможно, лучший критерий достоверности для нас – это сами произведения Эсхила. К сожалению, мы располагаем лишь малой частью как свидетельств, так и самих произведений.

Но, несмотря на все это, мы можем довольно уверенно утверждать, что философские и религиозные идеи Эсхила соответствовали идеям его времени. Некоторые современные комментаторы не понимают важной вещи: религия в античности была гораздо сложнее, глубже и обширнее, чем то, что мы сегодня называем этим словом.

Чтобы лучше уяснить это себе, мы должны принять во внимание некоторые обстоятельства:

а) Религия проявляла себя через множество аспектов, которые мы можем разделить на две большие части – экзотерическую и эзотерическую. Первая объединяла все народные религиозные верования, празднества, традиции, процессии, сакральные «игры» и состязания, культ предков и духов природы. Вторая же являлась как бы сердцем всего этого. Она была скрыта, но ее ритм и жизненная сила одушевляли все формы веры и познания. Насколько нам известно, различные «Мистерии» существовали под покровительством одного бога. Во главе их находилась группа посвященных магов, которые являли собой вершину человеческих возможностей, мост между человечеством и Божественным. Они были хранителями неких тайных предметов и познаний, а обет молчания, который они давали, был настолько прочным, что каждый, кто сегодня пытается сообщить какие-то подробности об этих таинствах, либо выдумывает, либо повторяет то, что выдумали другие, так же сбитые с толку, как и он.

б) В древности не существовало «религий откровения» и не было развитых культов того или иного пророка или спасителя. Возможно, иудеи первыми начали исповедовать такую форму религии в нынешнем цикле существования человечества. Не пренебрегая помощью богов, но и не ожидая «спасения», люди своими усилиями стремились к духовному совершенствованию; они не верили ни в первородный грех, ни в «априорную» виновность, которая требует обязательного искупления. Религиозная вера не была пропитана ни чувством вины, ни страданием. Простые люди верили, что рождение, жизнь и смерть – это части одного жизненного цикла, подобного тому, какой они наблюдали в смене времен года и в жизни растений. Мудрецы хранили молчание или разумно и тактично направляли чувства и суждения других.

в) Не существовало религий-антагонистов, которые могли бы стать причиной борьбы, подобно той, что разгорелась после падения классического мира или незадолго до него. Слово «ересь» не имело того значения, какое мы вкладываем в него сегодня, а было наполнено совершенно другим смыслом, поскольку «думать самому» не считалось зазорным. Ни в одной из сфер, за исключением управления и финансов, не было контролеров, или «епископов» – это слово спустя века вошло в обиход у христиан, так стали называть священнослужителей. В целом, за немногими исключениями, которые лишь подтверждают правило, не было религиозных фанатиков. И не было войн, подобных войнам времен Реформации и Контрреформации.