– Давай. А потом мы побухивая за Еней Алини поедем.

И вот, не подвела нас пипловая примета: вернулись мы к фонтану. Залезли в фонтан и стали из него мелочь выгребать. Днем это казалось простым делом, а сейчас ничего не вышло. Вылезли мы из фонтана мокрые, синие, сидим на его краю и ногами болтаем.

Тут сторож подходит, пьяный в пелвис, и говорит:

– Мелочь выгрести хотите?

Мы говорим:

– Хотим.

Он говорит:

– А я ее уже выгреб.

Мы говорим:

– Тогда пошли с нами бухать.

Он говорит:

– Я не могу, я должен на посту оставаться.

Мы говорим:

– Тогда давай мы сами за бухлом сходим.

Он говорит:

– Давай.

Сторож нам всю фонтанскую мелочь отдал, мы пошли в гамазин и взяли Болдинской.

Серега сказал:

– Давай эту Осень прямо тут, за гамазином бухать начнем.

Я сказал:

– Давай.

Серега сказал:

– А как же сторож?

Я сказал:

– Да ну его в пелвис.

Возбухали мы с Серегой Золотую Осень и пошли на вокзал греться. Там-то нас, наконец, и свинтили менты.

Проснулись мы утром с бодуна, лежим рядом в ментарне, на нарах. Я забыл, что мы Еню в Гурзуф отправили и спрашиваю Серегу:

– А е Ея?

Серега говорит:

– Ае? Ея – о ееау аи.

Это мы специально так сказали, на нашем языке, чтобы никто вокруг не догадался. А вокруг, конечно же, много всякого пипла на нарах лежало. На русский же язык наш разговор переводился так:

Я спрашиваю Серегу:

– А где Еня?

Серега говорит:

– Как где? Еня – он черепаху фачит.

Вышли мы из ментарни, сделали аск и взяли пивка. Тут я вспомнил, куда мы вчера Еню дели, и сказал:

– Серега. Нас Еня в Ялте на вокзале ждет.

Серега сказал:

– В Ялте нет вокзала.

Я сказал:

– Знаю.

Серега сказал:

– Яша. Поехали-ка лучше обратно в Москву.

Я сказал:

– Поехали.

Серега сказал:

– А как же Еня?

Я сказал:

– Да ну его в пелвис.

Так мы и сделали. Рассказывают, что Еня Алини нас целые сутки на метеостанции Ай-Петри ждал и даже с метеорологами подружился и забухал. Потом он в Ялту с горы спустился и в Гурзуф выступил. И долго-долго ходил Еня по Гурзуфу и Головня кричал, пока не свинтили его менты и не передали прямо в военный патруль, несмотря на то, что у него ни офицерской ксивы не было, ни формы в крокодиловом портфеле.

А всё почему, спрашивается? Да потому, что когда стали Еню винтить, он сам и сказал ментам, что является офицером из Харькова, а в Гурзуфе – по спецзаданию находится.

Дальше:

Как Головня кричали

Как Головня умер

Как Головню хоронили

Как мы в Гурзуфе с самой Ниной подружились