Манд стоял на открытом месте, и холодный ветер свободно разгуливал между хижин.

Трое ребятишек бросились к джипу, крича:

— Доктор, доктор!

За ними неслась, задрав хвост, черная дворняжка, на лбу которой мелом был поставлен индусский кастовый знак.

— Ну конечно, это дело босоногой команды, — засмеялся Нарасимха, показывая на дворнягу.

Ребята ухватили нас за руки и потащили к крайней хижине. В хижине горел очаг, и в горшке булькало какое-то варево. Было тепло и уютно. Продрогнув в дороге, я по достоинству оценила комфорт жилища тода. Цикмали, немолодая женщина с усталым лицом, поднялась нам навстречу и засуетилась, доставая что-то из пакетиков и узелков.

— Моя пациентка, — сказал Нарасимха. — Я лечил Цикмали и ее мужа от сифилиса. Теперь у нее четверо здоровых детей. Вот самый маленький, — и доктор поднял на руки десятимесячного малыша. В это время другой, лет трех не более, подошел к Нарасимхе и заботливо отряхнул его брюки, испачканные глиной.

— Тебя как зовут? — спросила я.

— Глакско.

— Что? — удивилась я. — Это же детская мука.

— Да, да, — закивала Цикмали и в подтверждение достала желтую жестяную коробку, на которой стояло название фирмы «Глакско».

— Вы не удивляйтесь, — сказал Нарасимха, — это целая история. Глакско в детстве был слабым ребенком, и все думали, что он умрет. Но я стал привозить им детскую муку, и она подняла мальчика на ноги. Вот поэтому его так и назвали.

Цикмали положила перед нами на суфе несколько сухих лепешек и поставила стаканы с горячим кофе. Вся «босоногая команда», не отрывая глаз, воззрилась на лепешки. Нарасимха разломил одну из них и предложил детям. Они отступили и заложили руки за спину.

— Это тебе, доктор, — сказал старший. — Мы не хотим.

Никакие уговоры не помогли. Мальчишки, сверкая голодными глазами, стоически выдержали искушение. И пока мы находились в хижине, они ни на шаг не отходили от доктора.

— А ты откуда, амма? — спросила меня Цикмали.

— Из России.

— Я не слышала о таком манде.

— Это не манд, Цикмали, — засмеялся Нарасимха, — это большая страна. Очень интересная. И люди этой страны наши друзья.

— Амма, возьми меня с собой в эту страну, — серьезно попросила Цикмали.

Я пообещала, и Цикмали успокоилась.

На прощание Цикмали все-таки ухитрилась сунуть в машину еще одну лепешку, очевидно последнюю.

Небо почти расчистилось, но трава и земля были мокрыми, а холодный ветер не унимался. Джунгли отступили куда-то к горизонту, и дорога вилась меж безлесых холмов. На вершине одного из них, мне показалось, стояло несколько фигур. Что-то странное и неестественное было в их позах. Они оцепенели в какой-то неподвижности.

— Кто это? — спросила я Нарасимху.

— Не кто, а что. Идемте посмотрим.

Мы поднялись на холм, и перед нами открылось удивительное зрелище. Несколько десятков плоских камней, напоминающих человеческие фигуры, было вертикально врыто в каменистую почву холма. В неподвижности этих мокрых от дождя камней, открытых со всех сторон ветрам, было что-то очень печальное.

— Ведь это сделали люди, — предположила я.

— Да, сооружение явно искусственное, — отозвался Нарасимха. — Об этих камнях существует легенда. В далекие времена, когда — точно никто не помнит, большое племя кочевников поднялось из долины в эти горы. Они хотели завоевать страну тода. Племя стало обширным лагерем на этом холме. Кочевников было во много раз больше, чем тода. Старейшины понимали, что, если тода примут бой, пришельцы их разобьют. Главный жрец племени воззвал к богине Текерзши. Молитва жреца дошла до нее, и богиня пришла посмотреть на кочевников. Лагерь уже снимался с холма. Повсюду сверкали копья, грозно ощетинились наконечники стрел. Воины были готовы к сражению. Бряцанье оружия и крики команды раздавались от подножия до вершины холма. Некоторые отряды кочевников уже напали на близкие манды. В отдалении пылали хижины тода, и среди горящих жилищ и храмов метались люди и буйволы. И тогда Текерзши закричала: «Назад! Убирайтесь в свою долину!» Но на холме стоял такой шум, что никто не услышал ее. Прекрасные глаза богини потемнели от гнева. Она махнула рукой, и шум внезапно стих. Как-никак на этой земле хозяйкой была еще она. Воцарилась тишина, и только копья со звоном падали из рук каменеющих людей. Каждый воин стал камнем. Вот они до сих пор здесь стоят.

— Это легенда, а что было в действительности?

— Этого никто не знает. — Нарасимха провел рукой по мокрому камню. — Манд внизу холма называется Бедукал, что значит «превращенные в камни». А вот зачем они здесь, кто их поставил и с какой целью, сказать пока нельзя. Слишком много загадочного в этой небольшой стране тода.

К Квордониманду мы шли через джунгли, оставив джип около валунов на вершине горы. Едва заметная тропинка между гранитных скользких глыб вела вниз. Здесь было темно и сыро. Сплетенные корни деревьев пересекали тропинку. Мох различных цветов покрывал толстые стволы. Где-то за зеленой стеной журчал ручей. Ноги то скользили по мокрым камням и по гниющим листьям, то натыкались на замшелые стволы поваленных ураганами деревьев. Нарасимха внимательно вглядывался в джунгли и по-латыни называл встречающиеся по дороге кустарники и деревья. Я была не в состоянии запомнить эти названия, и Нарасимха посмеивался над моим невежеством.

— А вот это дерево вы знаете? — спрашивал он меня.

— Нет.

— Ну как же! Оно же растет у вас на Кавказе. И этот кустарник тоже. А вот цветы. Посмотрите, этот вид тоже встречается на Кавказе. — Он нагнул ветку дерева, поросшую мхом. — Смотрите, какой редкий случай! Мох пророс на листьях. Это я сохраню для ботаников Мадрасского университета.

Как потом выяснилось, доктор регулярно снабжал ботаников Мадраса своими находками и значительно расширил их коллекцию. Наконец джунгли кончились, и мы вышли к пустоши, поросшей густым кустарником с жесткими листьями. Через заросли тек ручей, он-то и вывел нас к Квордониманду.