— Страунгера ко мне. Живо.

Негромкий приказ упал в тишину штормовым валом, рассыпался топотом ног, окриками приказов за дверью. Бедолага Тил Бретишен из бледного стал зеленым — и не зря. Когда стихия буйствует, песчинкам трудно надеяться на спасение. Вряд ли его судьба кого-то здесь волновала.

Король молчал, и остальные не осмеливались нарушать повисшую в кабинете для малых аудиенций тишину. Поэтому неторопливые, полные достоинства шаги они услышали задолго до того, как Страунгер вошел в кабинет.

— Вы не слишком торопились, господин магистр, — тихо сказал король. Он не дал верховному магистру ни мгновения на подобающие приветствия, и это более всего указывало на королевский гнев.

Признаки гнева его величества Дионна-Горрента Страунгер знал куда лучше прочих придворных: все же менталист, не какой-нибудь бесталанный младший распорядитель.

— Прошу прощения у вашего величества, — магистр склонил голову. — Мне не сказали, что я должен поторопиться, а между тем возраст…

— Возраст, — кивнул король. — Слабое здоровье. Пора задуматься о преемнике. Вы плохо учите своего подмастерья, господин верховный магистр.

От внезапного внимания к своей персоне бедняга Тил посерел, как лежалый мертвец. Магистр смерил ученика пристальным взглядом, спросил скорбно:

— Так это Тил имел несчастье прогневить ваше величество?

— Не прогневить, — с едва заметной насмешкой поправил король. — Огорчить. Я всегда огорчаюсь, господин верховный магистр, когда мои подданные не знают элементарных вещей. Особенно те подданные, которые претендуют на какое-либо влияние в будущем.

На лице магистра отразилось удивление, однако вряд ли оно было искренним. Страунгер был трусом, но отнюдь не дураком. Скорей всего, под этой маской он лихорадочно просчитывал варианты дальнейшего разговора, возможные обвинения и пути защиты.

— Представьте себе, ваш подмастерье боится вас больше, чем меня, — продолжал между тем король. — Он понятия не имеет о том, что корона Андара дает владельцу — и только законному владельцу! — силу, которую не перешибут все менталисты вашей гильдии. Более того, у него даже не хватило ума вывести эту нехитрую истину логическим путем, опираясь на тот несомненный факт, что я все еще король. Да-да, молодой человек, — он обернулся к трясущемуся подмастерью, — все еще король, несмотря на то, что очень мешаю нашей уважаемой гильдии магов и что они давно уже прибрали к рукам одного из наследников. Ах, вы думали, я этого не знаю? — король снова развернулся к магистру. — Не разочаровывайте меня, Страунгер. Вы не так глупы, как ваш подмастерье.

Говорят, ментальный удар невозможно почувствовать. Но силу, которая вдруг рванулась от короля к магистру, ощутили все, от подмастерья до стражи у дверей, и ментальные амулеты не стали для нее помехой. Фор Циррент, стоявший достаточно близко к магистру, даже невольно схватился за сердце, явственно почувствовав чужой страх — липкий, удушающий, парализующий.

— Расскажите все сами, — по-прежнему тихо, но уже без тени усмешки предложил король. — Всю правду, Страунгер. Вы ведь не этот недоученный мальчик, вы отлично знаете о древней династической магии. Знаете, что меня не так просто убрать с дороги. На что вы рассчитывали? Говорите же!

Слова падали тяжело и веско, давили, стискивали сердце ледяными когтями. Фор Циррент попятился, ощутил на запястье ободряющее пожатие Фенно-Дераля. Пробормотал:

— Старею.

Фенно-Дераль покачал головой. Кажется, хотел что-то ответить, но в этот миг Страунгер, глухо застонав, упал на колени и заговорил, захлебываясь словами, всхлипывая и то и дело повторяя: «Виновен».

Что ж, виновен он и в самом деле был, по всем пунктам, включая те, о которых полиция и Тайная Канцелярия только подозревали.

Незаметное влияние на ее высочество ненаследную принцессу Клалию, возбуждение в ней жажды власти для сына — через материнскую любовь воздействовать на юную женщину оказалось очень просто. Подстрекательство к заговору и незаметное влияние на него — как через подставных лиц, так и прямо, тонкими ментальными воздействиями. Клалия носила амулеты, но оказалась не слишком устойчива к непрямой обработке. Лесть, сочувствие, восхищение, поклонение — то, на что ловятся многие и многие женщины. Блистательное будущее для сына — еще более сильная наживка. Магистр полагал, что ко времени, когда придет пора объявлять регента при малолетнем короле Киренне, Клалия будет полностью под его влиянием. А нет — так ведь и избавиться от нее несложно.

Покушение на его высочество принца Ларка-Элиота-Дионна и его сопровождающих, включающее в себя подстрекательство к святотатственному пари. Хотя в данном случае «святотатство» было устаревшим понятием с точки зрения государственных законов, маги все еще чтили священные рощи, и не им бы осквернять Дубовый остров убийством.

Влияние на умы простонародья, возбуждение недовольства ограничительным эдиктом среди торговцев и негоциантов, банкиров, промышленников, всех тех, на чьей стороне — деньги и кто не связан дворянскими клятвами верности. До подстрекательства к открытому бунту, к счастью, не дошло, но только потому, что власть намеревались получить более тонким путем. Обеспечивали не беспорядки, которые помогли бы захватить власть в неразберихе, а радостное принятие свершившегося факта переворота.