Вдали затих стук копыт ускакавших коней — остался лишь тот, которого захватил Бор. Задержавшись, чтобы похоронить павших под камнями, они справили символическую тризну несколькими глотками воды и подкрепились припасами из седельных сумок бортедра. У поверженных противников позаимствовали лишь щиты и мечи, предоставив слетевшемуся воронью попытаться освободить мертвецов от других доспехов. Айсата, который с трудом мог идти, усадили верхом на коня.

Они двигались, соблюдая осторожность, однако засады им больше не встретилось. Бор с озабоченностью осмотрел новые зазубрины на своем мече и решил, что на вечернем привале надо будет их выправить. Больше всего в вооружении убитых им всадников его поразили не доспехи, а заостренные тяжелые мечи, приспособленные для того, чтобы рубить и колоть защищенного противника с коня. Он взял такой меч у одного из дружинников.

Под вечер они вышли к скалистому холму, за которым, по мнению пожилого воина, должна была находиться цель их перехода. Они вдвоем влезли на вершину и оттуда увидели поодаль редкие желтые огоньки, светившиеся, точно волчьи глаза.

— Огни Войкара! — сказал Гунн.

Ночью Бор проснулся — ему почудилось странное, нечеловечески звенящее пение, почти тотчас, однако, стихнувшее. Остальные тоже заворочались.

— Слышал ты что-нибудь? — спросил князь у караулившего дружинника.

— Звон какой-то слабый донесся с заката… — Воин указал в сторону Войкара. Бор поразмышлял, но так и не додумавшись ни до чего путного, снова заснул.

Наутро они двинулись дальше и, обойдя холм, издалека увидали полуразвалившиеся стены бревенчатого частокола. Над ним возвышалась высокая покосившаяся каланча, и можно было разглядеть разномастные и, как оказалось, когда они подошли ближе, частью полузавалившиеся дома.

— Войкар! — сказал Гунн, морщась при каждом резком движении, так как после вчерашнего голова у него гудела, как чугунный котел.

— Зрелище не обнадеживающее. Когда же его выстроили?

— Говорят, он древний. В старину был какой-то рудник, потом рыбаки жили… С тех пор давно уже он пришел в упадок, изменилось население: тут теперь живут оленьи пастухи и разный сброд, торговцы… А поклоняются они, я слыхал, какому-то идолу, кричащей богине…

Вблизи город производил странное и удручающее впечатление своей недоделанностью и полуразрушенностью. Горожане, с широкими лицами и черными как вороново крыло волосами, были северяне, не так уж и часто встречавшиеся на юге Озер.

Когда отряд из семерых уставших пришельцев проходил через покосившиеся ворота, со стороны озера послышался странный, протяжный звон. Несколько прохожих и торговцев с тревогой взглянули в том направлении, а затем недоверчиво воззрились на входящих. Однако при виде шести человек, несших увечного, и сопровождавшей их девушки (коня, на всякий случай, оставили за городом), беспокойство сменилось недоумением. Как могли эти люди, пусть и вооруженные, представлять угрозу для города — а ведь, наверное, о ней мог оповещать этот звенящий звук? — так конунг перевел для себя эти красноречивые взгляды.

— Эй, послушай! — обратился он к одному из торговцев. — Где-нибудь здесь можно найти кров для ночлега?

— Меня зовут Тибица, — сказал широколицый торговец. — За серебряную монету я дам тебе ключ от избы, в которой можно поселиться.

Князь отыскал в поясе монету и отдал его Тибице, получив взамен большой, ржавый ключ незамысловатой формы.

— Не нужно ли вам чего-нибудь еще? — полюбопытствовал торговец немного смягчаясь. — Издалека ли приехали?

— Корабль у нас разбился… — уклончиво отвечал Бор. — А что это за звон слышали мы, когда входили?

— Так то подала голос наша чудом обретенная медная богиня Дьес Эмэгэт! Своей звенящей речью она предупреждает нас об опасностях, возвещает свою волю.

— Она где-то на берегу, эта чудесная богиня?

— Да, она в своем капище на скале, за городской стеной, неподалеку от пристани.

— Отчего же зовется она чудом обретенной?

— Она прибыла к нам из дальних стран, это было давно, наверное, сотни две лет тому назад… Ее пляска ужасает, голос — завораживает…

— Ты не знаешь, кто может полечить раздробленную руку моему человеку?

— У капища есть искусный врачеватель, пойдите туда, может, он поможет вам.

— Хорошо, спасибо тебе за совет.

Развернувшись, они вышли за пределы города, увидав на берегу покатую скалу, на которую прежде не обратили внимания. На верх ее вела сбитая в старину из прочных бревен и толстых досок деревянная лестница. На вершине виднелся деревянный сруб, сквозь широкие проемы в котором что-то ярко блестело на солнце.

Озерный конунг и Гунн взошли по скрипучей лестнице наверх. Здесь уже можно было увидеть, что в срубе под навесом висит блестящий ярко-желтый конус, высотой с маленького ребенка. В верхней его части выделялось ясное, грубо сделанное изображение женского лица. Вдруг когда пришедшие остановились перед срубом, синие искры побежали по бокам богини. Конус качнулся — раз, другой — и раздался сильный звенящий удар, второй, третий… «Дон-н! Дон-н! Дон-н-н!» — подпрыгивала богиня, искрясь.