— Что нам будет за нарушение правил?

— Думаю, ничего, — успокоил Егор. — У нас на руках документы, есть иммунитет и права. Проведут инструктаж, разъяснят, что и к чему, чтобы мы впредь не попадали впросак. Вот и всё.

Если так, то не страшно.

— Гош…

— Что?

— Ничего. Так просто. Пришло в голову и улетучилось.

— Легкомысленная моя, — поддел муж. — Что, на свежем воздухе думается с трудом?

Пусть шутит, мне не жалко. Он не догадывается, что я открыла рот затем, чтобы узнать его мнение об отцовстве, то есть о возможной беременности. Если Егор прав, нам придется вернуться на Большую землю. Не завтра, конечно же, а через месяц-два. Но я не хочу! Чтобы отогреться сердцем возле мамы, мне не хватит и года. Если мы уедем, то вряд ли когда-нибудь возвратимся сюда. Егор не согласится, как пить дать. Черт, ребенок спутает все мои планы! Ну, почему такая невезуха и именно сейчас? Ладно, подождем два дня, и если в моей анатомии ничего не изменится, поговорим с мужем о будущем и о нашей семье.

А ночью пошел дождь. Слушая в дреме, как капли шуршат по крыше, я радовалась тому, что организовала стирку, и белье успело высохнуть. Во сне мне приснилось белоснежное рыхлое облачко — легкое и воздушное. Мое первое сливочное масло, сбитое собственноручно.

К утру дождь утих, но небо затянулось серой хмарью. Вершины гор окутались ватой; белёсые нити, поднимаясь со склонов, воспаряли вверх — так рождались облака. Мокрая трава, мокрая листва — неприятно и зябко. Раскисшая грязь налипает на подошвы, утяжеляя кроссовки. Зато дома уютно, хоть и сумрачно.

Собираясь в Магнитную, Егор прихватил дождевики — куртки из плотного полиэтилена, на молнии и с капюшонами. Маме очень понравился её дождевик. Видно, не вымокнуть в горах в сырую погоду — наипервейшее дело. Я заставила маму обуть кроссовки, и теперь она посматривала на ноги, потому что не могла определиться — нравится ей непривычная обувь или нет.

Сertus exempul не подвело мужа, и вскоре он, в точности повторив вчерашний урок деда Митяя, вывел запряженную Зебру на дорогу. Дмитрий Ионович проверил правильность обвязывания супони и натяжение шлеи, после чего одобрительно похлопал лошадь по крупу.

Мне помогли взобраться на телегу, рядом села мама. Дочки Игната высыпали к калитке, наблюдая за последними приготовлениями.

— Шибко не гони, — предупредил дед Митяй. — А то по пути растеряешь бабёнок. Придется полдня ползать и собирать по буеракам.

— Ух я тебя, чёрта окаянного, — шутливо пригрозила кулаком Софья Николаевна, и супруг рассмеялся.

— Поспрошай, Софочка, о нонешнем урожае. Люди говаривают, из-за жары зерно не успело налиться и уродилось мелким. Если так, придется нам затягивать пояса потуже.

Егор тронул лошадь, и мы поехали. Ох, и тряская оказалась дорога, хотя Зебра и бежала неспешной рысцой. А где вы видели телеги с амортизаторами? Муж быстро приноровился к езде и в нужных местах подстегивал или притормаживал лошадку, а я вертела головой по сторонам, оглядывая окрестности. Ветви деревьев отяжелели от сырости. Облака, запутавшиеся меж горных слонов, понемногу таяли. Серые тучи напитались влагой, но не спешили разродиться дождем. И пейзаж завораживал. Словно на каменистые кручи набросили набивную рельефную ткань, и она упала на горы зеленым покрывалом, образовав складки и заломы. Три дня назад из окна "Каппы" смотрелось по-другому, нежели сейчас, с телеги. Сейчас рядом со мной сидела мама и держала за руку.

Вскоре показалась Томлёнка — деревня побольше и, стало быть, пооживленнее. И дома разные — победнее и побогаче, побольше и поменьше.

— От нас до Магнитки идти пятьдесят минут, а если на лошади — то пятнадцать, — пояснила мама. — Когда начинается учебный год, мне выдают велосипед.

— А как же зимой? — удивилась я. На велике по сугробам далеко не уедешь.

— Когда как. Обычно иду пешком до Томлёнки, а оттуда подбрасывают. И обратно так же.

Бедная моя трудяжка. И самоотверженная, — сжала я мамину руку.

На выезде из деревни голосовали двое мужчин с заплечными мешками. И на побережье актуален автостоп, вернее, конестоп.

— Притормози, — сказала Софья Николаевна, и Егор остановил лошадку. — В ногах правды нет, — сказала она мужчинам. — Присаживайтесь.

Те, помедлив, запрыгнули на телегу, между мамой и Наиной. Ехали молча и оглядывались коротко, посматривая на меня и на мужа. Не успела я и глазом моргнуть, как за поворотом открылась Магнитная, показавшаяся мне тесной и густонаселенной после одичалой уединенности Шлаковки. Случайные попутчики соскочили с телеги и, поблагодарив, скрылись в проулке, а мы покатили дальше. Мама подсказывала дорогу, и вскоре Зебра вывернула на мощеную булыжником площадь.

Ничего так, просторно. А еще многолюдно и многолошадно. Кучкующийся народ можно поделить на тех, кто прохаживается у запасника, и на тех, кто собрался у Совета.

Наша цель — Совет. Двухэтажное здание из темно-серого камня возвышается над площадью, словно рыцарский замок. Сегодня штиль, и флаг повис тряпкой. Ленятся ребятки развевать искусственно, — мелькнула злорадная мыслишка. Внедорожники исчезли, значит, каты разъезжают по окрестностям.

С фасада здания — два входа, два крыльца. Слева — никого, а справа толпятся местные. Егор по-джентльменски помог нам слезть с телеги. Наина подхватила корзины и припустила прочь с площади, торопясь по делам. Перед тем, как отправиться к скорняку, Софья Николаевна напомнила: