Отвертеться от светских мероприятий не получалось, зато удавалось их фильтровать, причем молчаливый отказ не принимался. Правила приличия предписывали отправлять ответ с вежливым сочувствием из-за невозможности посещения праздника и с пожеланием устроителям всяческих благ. Таким образом, в наш бюджет включились расходы на конверты и карточки. Еженедельно Мэл писал от своего имени порядка десяти "отказных" записок, столько же писала я.

— Игнорировать нельзя, — учил Мэл. — Это признак дурного тона. Однажды хорошие отношения могут понадобиться, поэтому не стоит плевать в колодец. Пригодится воды напиться.

Таким образом, банкеты по случаю обручения, юбилейные обеды, рауты в честь присвоения высокого чина или награждения медалями и прочие похожие празднования обходились стороной, а вежливые отписки вроде "в силу чрезмерной занятости и загруженности…", "в связи с фатальной невозможностью…", "с наилучшими пожеланиями…" въелись в мозг и в руку, механически водящую пером.

На приглашениях, доставляемых заказными курьерами мне и Мэлу, указывался одинаковый адрес. И ведь все знали, что мы живем вместе, а лицемерили. По крайней мере, отвечая отказами, мы сэкономили бы на конвертах и на писанине. Увы, подписываться: "С наилучшими пожеланиями, Егор и Эва" разрешалось, имея общую фамилию.

Мэл объяснил, что, будь я на иждивении отца, приглашения посылались бы в дом Влашеков, и решение о посещении того или иного празднества принимал бы родитель.

Зато запрещалось закрывать глаза на торжества с участием премьер-министра и особ, к нему приближенных. Хорошо, что мероприятия на высоком уровне случались не чаще одного раза в месяц. Я до икоты боялась повторения событий в "Вулкано" и на "Лицах года".

— Понимаешь, почему не люблю большие сборища? На них велика вероятность столкновения с неадекватным товарищем, мечтающим об Армагеддоне, — жаловалась, рассчитывая уговорить Мэла на отказ от очередного правительственного приема.

— Нам нельзя не прийти. Не отходи от меня ни на шаг, и всё будет в ажуре, — наставлял Мэл, игнорируя нытье.

И я отправлялась к Виве, принимавшей меня вне очереди в любое время, потому как моя персона считалась эталоном ее способностей.

Все-таки журналисты пронюхали о гардеробе, пополняемом в переулке Первых Аистов. Прессе рты заткнули, зато на светских мероприятиях некоторые дамы не забывали уколоть шпильками. Не на ту напали.

Я заявляла:

— Разница стоимости платья с бульвара Амбули и из переулка Первых Аистов могла бы пойти на благотворительность или иные благородные цели вместо того, чтобы тешить свое эго.

Или:

— Нужно помогать молодым талантам, чтобы они двигались вперед и росли. Кто, если не я, обычная студентка, будет поддерживать смелые эксперименты творцов?

И так далее и тому подобное, слегка небрежным и высокомерным тоном, чтобы язвы прикусили языки.

— Тебе палец в рот не клади, — заметила как-то Вива, выслушав рассказ об очередном рауте. — Будь осторожна. Соблюдай умеренность. Не наживи врагов.

— Стараюсь. Соответствую изо всех сил, — заверила я клятвенно.

Вива не подвела ни разу. На каждое значимое событие она готовила для меня изюминку в одежде, в прическе или в макияже, о чем потом бурно судачили в женских журналах и в колонках светской хроники центральных газет. Но скандальности не получилось. Критики сдулись при первой же попытке посмаковать отвратительную прическу дочери министра экономики: гладкую челку набок и каскад мелких кудряшек с россыпями цветочных иллюзий. Вива трудилась над укладкой три часа, и на следующий день после приема прическа "а-ля Эвита" поднялась на первую строчку рейтинга "Лучший образ сезона". Со временем "туалеты от Вивьен" приобрели популярность и стали образцами для подражания.

Если Вива стала атрибутом новой жизни, то с Аффой я встречалась редко, если не единично. Потому что бывшая соседка не знала, о чем говорить. Ее тяготила социальная разница, возникшая между нами. Мне же, наоборот, хотелось высказаться, но проблема состояла в том, что наши девичьи проблемы кардинально различались.

Несмотря на неоднократные приглашения, Аффа так и не пришла в гости. Ни разу. Общение проходило во время нечастых посиделок на первом этаже общежития, куда спускались мы с Мэлом. Мужская часть компании обсуждала важные мировые проблемы, а я худо-бедно беседовала с Аффой на нейтральные темы. Зато с братьями Чеманцевыми общалось легко и просто, но Мэл зорко блюл, ограничивая панибратство. И да, моя бывшая соседка начала встречаться с Симой.

Знание о западном синдроме заставляло меня выискивать подозрительные ненормальности в поведении окружающих. Я не успокоилась, пока не расспросила Симу о причинах, толкнувших его на нарушение студенческого кодекса и приведших к пожару в столовой.

— Не хочешь — не говори, — добавила поспешно. Вдруг ему тяжело вспоминать?

Парень охотно ответил:

— Сам не знаю. Вернее, знаю. Сначала перекидывались мятыми бумажками, а потом перешли на igni candi [1] . Знаешь поговорку: "Пьяному море по колено"? В тот момент запреты стали мне по щиколотку. Решил чуток пофорсить, а увлекся и не смог остановиться.