– Нет, – ответил Альбедо.

– Советник, – сказала Мейна Гладстон, – пожалуйста, примите к сведению, что в зависимости от исхода событий ближайших дней правительство Гегемонии Человека намерено рассмотреть вопрос об объявлении войны – между нами и структурой, именуемой Техно-Центр. Вам как фактическому послу структуры надлежит распространить эту информацию.

Альбедо улыбнулся. Затем развел руками.

– Госпожа секретарь, я понимаю: потрясение, вызванное столь ужасной новостью, должно быть, толкнуло вас на весьма неудачную шутку. Объявить войну Техно-Центру? Но это же все равно как если бы рыба объявила войну воде или водитель, расстроенный известием о чужой аварии, напал на свой ТМП.

Гладстон не улыбнулась.

– Мой дедушка на Патофе, – произнесла она с расстановкой, – как-то всадил шесть пуль из импульсной винтовки в семейный электромобиль, когда тот однажды не завелся. Вы свободны, советник.

Альбедо, моргнув, исчез. Такой внезапный уход был либо намеренным нарушением этикета – обычно проекция покидала комнату через дверь или улетучивалась после ухода других, – либо признаком того, что правящий разум Техно-Центра огорошен сообщением Гладстон.

Она кивнула Колчеву и Гиббонсу.

– Я не задерживаю вас больше. Но не забывайте: через пять часов, когда война будет объявлена, я ожидаю единодушной поддержки.

– Вы получите ее, – сказал Гиббонс.

Когда спикер и сенатор ушли, через двери и потайные ходы в кабинет ринулись помощники, засыпая Гладстон вопросами и запрашивая на ходу комлоги. Но секретарь Сената движением руки заставила их замолчать.

– Где Северн? – спросила она. Заметив на лицах окружающих недоумение, она пояснила: – Поэт… то есть художник. Тот, кто пишет мой портрет.

Помощники переглянулись, как бы спрашивая друг у друга, здорова ли их начальница.

– Он спит, – сказал наконец Ли Хент. – Принял какое-то снотворное. Никому и в голову не пришло разбудить его.

– Пусть явится ко мне не позднее чем через двадцать минут, – приказала Гладстон. – Введите его в курс дела. Где капитан 3-го ранга Ли?

Ответила Ники Кардон, молодая женщина, ведающая связью с военными:

– Вчера вечером по приказу Морпурго и командующего морским сектором ВКС Ли перевели в погранвойска. Ему придется скакать с одного океанского мира на другой в течение двадцати лет. Как раз сейчас он… да, находится в ставке ВМС на Брешии, ожидая транспортный звездолет.

– Немедленно верните его, – отчеканила Гладстон. – Пусть его произведут в контр-адмиралы или какое там звание нужно для штабной работы, а затем назначат сюда, лично ко мне, а не в Дом Правительства или управление делами. Если понадобится, сделайте его офицером по особым поручениям.

Несколько минут Гладстон созерцала голую стену. Она думала о мирах, по которым прогуливалась ночью: Мир Барнарда – свет фонарей сквозь листья, древние здания колледжа; Роща Богов с ее воздушными шарами на привязи и живущими на воле монгольфьерами, приветствующими рассвет; Променад на Небесных Вратах… Все это были цели первой волны. Она встряхнула головой.

– Ли, я хочу, чтобы вы, Тарра и Бринденат не позднее, чем через сорок пять минут, подготовили мне черновики обеих речей – общее обращение и объявление войны. Кратко, без двусмысленностей. Загляните в досье Черчилля и Струдинского. Реалистично, но с энтузиазмом, оптимистично, но с оттенком суровой решимости. Ники, я хочу, чтобы меня информировали о каждом шаге военного командования. Кроме того, мне нужна личная оперативная карта – через имплант. Гриф «Только для секретаря Сената». Барбара, ты будешь моим дипломатом с недипломатическими методами работы в Сенате. Иди туда, играй на всех струнах, дергай за все нитки: шантажируй, льсти и вообще заставь их осознать, что отправиться воевать с Бродягами для них безопаснее, чем пытаться противоречить при трех-четырех голосованиях. Вопросы? – Подождав три секунды, Гладстон хлопнула в ладоши. – Ну что ж, тогда приступим, друзья!

Ожидая следующую волну сенаторов, министров и помощников, Гладстон повернулась лицом к голой стене и погрозила пальцем потолку.

Затем она быстро обернулась назад – как раз в тот момент, когда в дверях появилась очередная депутация.

Когда послышались выстрелы, Сол, Консул, отец Дюре и лежавший без чувств Хет Мастин находились в первой Пещерной Гробнице. Консул осторожно выглянул наружу, ожидая яростного удара темпоральных волн. Час назад разыгрался настоящий шторм, заставивший их отступить в глубь долины.

– Все в порядке! – крикнул он оставшимся внутри. В тусклом круге света от фонаря Сола виднелись стены пещеры, три бледных лица и обмякшее тело тамплиера. – Прилив, кажется, слабеет.

Сол встал. Чуть ниже его подбородка белел крохотный овал – личико Рахили.

– Вы уверены, что стреляли из пистолета Ламии?

Консул указал на темный проем входа.

– Пулевое оружие есть только у нее. Пойду-ка взгляну, что там.

– Подождите, – сказал Сол. – Я с вами.

Отец Дюре остался стоять на коленях рядом с Хетом Мастином.