Столь же умно действовал Карела и дальше. Обеспечив безопасность послам Лжедмитрия, атаман отправил часть казаков для нападения на тюрьмы и остроги. Таким образом, сразу после эмоциональной речи Пушкина, обличавшего кровавые преступления Годуновых, на Красной площади появились жертвы этих зверств — сотни освобожденных узников. Их измученный вид подействовал подобно факелу, брошенному в пороховой погреб. Москвичи взбунтовались, захватили Кремль, разорили и разграбили дворы Годуновых. Царевич Федор и вдова-царица Мария были низложены и взяты под стражу. Через два дня, когда ситуация в столице немного успокоилась, Дума направила послов к самозванцу.

В это время армия Лжедмитрия безуспешно пыталась пробиться к Серпухову. Верные Годуновым войска, ядро которых составляли несколько тысяч дворовых стрельцов, успешно обороняли переправы через Оку. 28 мая 1605 года они отбили очередную атаку ратников самозванца. Однако московское восстание уже убедило бояр, что время их противостояния с «вором, именующим себя Дмитрием Угличским», закончилось. Наступила пора договариваться с новым царем.

В ставку самозванца отправилось посольство во главе с боярином Воротынским, недавно вернувшимся из ссылки. Руководители Думы Федор Мстиславский и братья Шуйские решили пока не искушать судьбу… Зато в состав делегации включили Андрея Телятевского, явного недруга Лжедмитрия. Кроме того, к миссии добровольно присоединились Сабуровы и Вельяминовы [50] , желающие вымолить прощение у «природного царя». Родню Годуновых к самозванцу не пропустили. Петр Басманов арестовал их и отправил в тюрьму. По дороге казаки ограбили несчастных. После жестоких избиений попал в застенок и князь Телятевский. Доверие и милость самозванца Басманов приобретал тем же способом, что при Годуновых. Он повсюду выискивал «измену» и беспощадно карал «царевых крамольников».

Прибывшего в Тулу Воротынского Лжедмитрий принял невежливо: приложиться к «царской руке» первыми допустили послов с Дона, а московскую делегацию заставили ждать. Проходя мимо, казаки ругали и позорили бояр. Самозванец разговаривал с донцами ласково, а с подошедшими следом боярами — «наказываше и лаяше, яко же прямой царский сын»{97}. Но думцы были опытными политиками и умели за словами видеть действия. Во-первых, Воротынский вернулся из Тулы живым. А во-вторых, он привез сообщение, что «царевич» движется к Серпухову и вызывает туда московских бояр. Теперь на встречу с самозванцем отправились руководители Думы: князья Федор Мстиславский и Дмитрий Шуйский. С ними выехала большая делегация: стольники, стряпчие, дворяне, дьяки, столичные купцы. Бояре захватили с собой великолепные шатры, в которых Борис Годунов потчевал участников серпуховского похода. К месту встречи заблаговременно прибыли служители Сытенного и Кормового дворов, многочисленные повара и прислуга. Атмосфера пира и праздника облегчила переговоры между Лжедмитрием и думцами.

Самозванец собирался въехать в Москву лишь после того, как верные люди уберут все «препятствия» с его пути. Способный ученик иезуитов понимал, что зверства лучше оставлять подручным, чтобы творились они, по возможности в отсутствие монарха. Зато награждать следует публично и из собственных рук. Посланная Лжедмитрием боярская комиссия во главе с князем Василием Голицыным официально была призвана обеспечить въезд «природного государя» в столицу. «Обеспечение» она начала с тайной казни низложенного царя Федора и его матери Марии. Непосредственно на месте убийством руководили бывшие опричники Молчанов и Шерефединов. На подворье Годуновых, где содержалась арестованная царская семья, они явились с отрядом верных стрельцов. После казни боярин Голицын объявил собравшемуся у крыльца народу, что Федор и его мать «со страстей испиша зелья и помроша»{98}. Но боярину, естественно, никто не поверил. Тысячи людей, проходя мимо выставленных на обозрение гробов, видели следы от веревок, которыми были задушены Годуновы. Трупы позже закопали в ограде Варсонофьева женского монастыря вместе с останками выброшенного из Архангельского собора царя Бориса.

Иов до последнего сохранял верность Годуновым, а потому вторым действием комиссии стало низложение патриарха. Со старика публично содрали святительское платье, нацепили на него черную монашескую одежду и отправили в старицкий Успенский монастырь. Разгром годуновской династии, начатый Голицыным, довершили Вельский и Басманов. Все имущество царских родственников отобрали в казну. Бывшего главу Сыскного приказа Семена Годунова тайно умертвили, остальных выслали в Сибирь. Дальнюю родню — Сабуровых и Вельяминовых — вместе с женами и детьми отправили в Казанский и Астраханский края.

Пока в столице шла «чистка верхов», Лжедмитрий завершал подготовку к торжественному въезду в город. Еще в Серпухов ему доставили царские экипажи и 200 лошадей с Конюшенного двора. Теперь в Коломенское бояре привезли самозванцу «весь царский чин»: драгоценные регалии и пышные одеяния, сшитые по мерке в кремлевских мастерских. Приготовления закончились, и 20 июня 1605 года «Дмитрий» торжественно въехал в Москву. Впереди и позади «царского поезда» следовали польские роты в боевом порядке. В общей сложности с самозванцем было несколько тысяч жолкнеров и казаков. Знатнейшим из бояр Лжедмитрий велел ехать подле себя, но без вооруженных свит. Дворянские сотни и стрельцы попали в самый хвост колонны. Во время движения гонцы поминутно обгоняли царский кортеж, а затем возвращались с донесениями. Охрана внимательно осматривала путь, опасаясь засад и покушений.

Узкие улицы были забиты народом. Чтобы лучше разглядеть процессию, люди забирались на заборы и крыши домов. Колокольный звон и приветственные крики волной катились по Москве вместе с царской каретой. На Красной площади Лжедмитрия встретило высшее духовенство. Архиереи отслужили молебен и благословили самозванца иконой. По традиции Лжедмитрий посетил важнейшие кремлевские соборы: Архангельский и Успенский. Подданных немного смутило, что он привел «во церковь многих ляхов». Но по-другому поступить «царевич» не мог. Гарнизон Кремля еще не очистили от приверженцев Годунова. А потому расставаться с телохранителями, пусть даже и в храме, было неразумно. Из Успенского собора Лжедмитрий отправился в Тронный зал, где торжественно воссел на престол. Польские роты стояли под окнами дворца в боевом строю с развернутыми знаменами. Они чувствовали себя хозяевами положения.