Предчувствуя грозу, писцы принялись за работу, слышалось только сухое щелканье пишущих машинок.

— Что у вас нового, мистер Пак? — спросил Оллсмайн глухим голосом.

— Ничего, сэр.

— Зато у меня есть новости, — с гневным жестом сказал директор. — Новости, от которых можно с ума сойти!

Он нагнулся к уху своего собеседника и продолжал, понизив голос:

— Вы знаете, что вчера я совещался с лордом Болдкином, главным адмиралом нашей тихоокеанской эскадры. Решено было, что все наличные суда будут мобилизованы, а десантные войска будут размещены на всех принадлежащих Англии берегах. Сам же лорд Болдкин должен был выйти в море на броненосце «Айрондюк» для организации защиты австралийских берегов. Незадолго до восхода солнца адмирал стоял на палубе в ожидании прилива, который дал бы ему возможность выйти из военного порта Фарм-Коув. Вдруг откуда ни возьмись, на палубу падает деревянный ящичек. Его открывают и находят в нем вот это письмо. Его мне переслал лорд Болдкин.

Оллсмайн протянул секретарю то, что держал в руках.

Джеймс взглянул на бумагу и с выражением удивления на лице прочитал вполголоса:

Молодой человек покачал головой.

— И тут положительно какая-то чертовщина, — продолжал сэр Тоби. — По приказанию лорда зажгли электрические прожекторы и осмотрели весь порт, но там не было ни одной барки, ни одной лодки. Экипаж в ужасе. Все думают, что ящичек упал с неба и был брошен летучим демоном.

— Да, больше и нечего придумать, — согласился Джеймс.

— Но вы ведь не верите в эту чертовщину? — пожимая плечами, возразил директор.

— Конечно, нет, сэр. Но ведь этот случай необъяснимый.

— Действительно, необъяснимый.

— По-моему, самое лучшее, что мы сделали, это то, что объявили в газетах о награде в четыре тысячи фунтов стерлингов тому, кто выдаст Триплекса.

— Я тоже так думаю. Но объявление вышло неделю тому назад, а мы все еще не узнали ничего.

— Надо подождать, сэр.

— Ждать, ждать!.. А адмиралтейство?! Вы же знаете, что этот нахал решился прямо написать Ее Величеству!

— Я знаю, но что же делать? — сказал Джеймс, разводя руками.

Вместо ответа Оллсмайн тем же жестом выразил свою беспомощность.

В эту минуту послышалось два легких удара в дверь. Стук пишущих машинок прекратился как по волшебству.

— Войдите, — прозвучал голос начальника полиции.

В комнату вошла элегантная, грациозная женщина. Она была одета в простое черное платье, лицо ее, окруженное золотистым ореолом белокурых волос, было еще молодо и прекрасно, но тусклый блеск голубых глаз показывал, что она много и часто плакала, а легкие морщинки на лбу обнаруживали привычку к невеселым раздумьям.

— Леди Оллсмайн! — шепнули писцы, приподнимаясь, чтобы поклониться вошедшей.

Начальник полиции нетерпеливо повел плечом.

— Вы, Джоан! Я не ожидал видеть вас здесь, — сухо проговорил он.

— Действительно, здесь мне не место, — кротко возразила женщина, — но, поверьте, я не пришла бы сюда без важной причины.

— Какая же это причина?

— Корсар Триплекс, — тихо отвечала молодая женщина.

Оллсмайн побледнел и едва не выбранился вслух. Рука его невольно потянулась за револьвером, который он, подобно всем своим соотечественникам, всегда носил в кармане.

— Пройдем в соседнюю комнату, — сказал он. — Там все объяснится.

Кивком головы Оллсмайн пригласил Джеймса следовать за собой. Оба вышли вслед за молодой женщиной, предоставив писцам строить самые разнообразные предположения.

Они миновали длинный коридор и наконец вошли в небольшую белую с золотом гостиную, уставленную всевозможной мягкой мебелью. На одном из пуфов, скрестив ноги, сидел мальчик лет пятнадцати и сосредоточенно делал шапку из большой желтой афиши. Его старая коричневая куртка и такие же панталоны выделялись странным пятном на бархате обивки, его загорелые ноги без чулок были обуты в старые желтые туфли с выцветшими голубыми лентами, но всего страннее было лицо ребенка. Тонкие, правильные черты, маленький рот, прямой нос, гладкий белый лоб, густые белокурые локоны, выбивавшиеся из-под лихо сдвинутого на затылок берета, одним словом, вся наружность мальчика носила бы отпечаток благородного изящества, если бы не растерянный взгляд больших темно-зеленых глаз — взгляд идиота или безумного.

— А, да это Силли! — тихо сказал Джеймс на ухо своему начальнику.

— Силли! Какой Силли?

— Маленький идиот, живущий милостыней, бродя по Сиднею и появляясь то там, то здесь…

Сэр Тоби не без удивления взглянул на свою жену.

— Вы хотите знать, зачем я привела сюда этого ребенка? — отвечала она на его немой вопрос. — Сейчас я объяснюсь. Вы знаете, что моя подруга Элида Льюис не совсем здорова, и сегодня к часу я велела запрячь двухместную викторию и поехала навестить больную. Ей оказалось лучше. Когда я возвращалась, то около доков толпа задержала наш экипаж. Портовые рабочие столпились вокруг этого ребенка, перекидываясь разными шуточками.

При этих словах Джоан посмотрела на Силли, который, не обращая внимания на окружающих, старательно приделывал перо к шляпе из афиши.

— Понимаю. Вы взяли ребенка…

— Подождите, я еще не закончила. Дело в том, что Силли с серьезным видом приклеивал к стене одну из вот этих афиш.

И, пользуясь тем, что ребенок, стоя перед зеркалом, с довольным видом примерял свою шляпу, Джоан взяла с пуфа одну из оставшихся афиш. Она развернула ее и дала прочесть мужу и Джеймсу.

На афише стояло: