Шрифт:
Залька Фиртель так описывает королеву:
— Она была эксцентрична и блистательна, это избалованное дитя мужественного Густава Адольфа. Полученное ею «мужское» образование и неоднозначная сексуальность делают ее в некотором роде нашей современницей. Ее стремление к свободе, ее настойчивое желание вырваться за пределы пуританской, протестантской Швеции, к которой она, словно цепями, была прикована короной, — все это зачаровывало меня.
Подруги надеялись, что съемки состоятся в Европе, но, по мнению Тальберга, куда проще было снимать в одном из павильонов Голливуда. В результате постепенно начал вырисовываться типичный голливудский фильм, чего Гарбо всей душой стремилась избежать.
Возвращение Гарбо никак не способствовало избавлению Мерседес от извечной депрессии. Однажды, во время особенно невыносимого приступа, де Акоста отправилась прокатиться в машине с одной из своих горничных, заметив при этом:
— Господи, ну хоть бы какая-нибудь машина сбила меня насмерть!
Ее довольно глупое желание едва не исполнилось — почти в тот же момент она стала жертвой серьезного столкновения. От удара ее выбросило из машины, и она с силой ударилась головой о дорогу. В результате Мерседес оказалась в госпитале в Санта-Монике и лишь чудом не осталась калекой. Марлен позвонила ей из Парижа и даже предложила взять на себя все расходы по лечению, а впоследствии интересовалась, как заживают швы.
Мерседес скоро поправилась после несчастного случая, хотя ей и пришлось перенести несколько пластических операций, из-за которых нередко была вынуждена ходить с забинтованным лицом. Ее депрессия давала о себе знать с новой силой.
Вот что писала об этом она сама:
«Грета снималась в «Королеве Христине» и все дни проводила в студии. К вечеру она валилась с ног от усталости и ей было не до меня. Марлен все еще оставалась в Европе, откуда продолжала слать мне жалостливые письма».
Марлен писала, что и представить не могла, что будет чувствовать себя столь одиноко. Она обнаружила, что Европа больше не является для нее родным домом, и поэтому терзалась вопросом, а не выбрать ли ей в качестве такового Голливуд. Она благодарила судьбу, что у нее есть Голливуд и Мерседес, которая так прекрасно понимает ее боль.
В конечном итоге некая приятельница отослала Мерседес к Шри Мехер Баба, индийскому спириту, давшему обет молчания. Он убедил ее, написав на доске, что самоубийство является величайшим злом и что она должна искать спасение в «Воплощении Бога». Этот случай послужил толчком к ее длительному интересу к индийской философии и спиритизму.
Зимой 1933/34 года Мерседес вместе с Гарбо совершили вылазку в Йосемитский национальный парк, где едва не заблудились в густом непроходимом лесу. Вскоре после этого происшествия на экраны вышел фильм о Распутине, и князь Юсупов, как и обещал, подал на «МГМ» в суд. Мерседес снова получила работу. Она принялась уговаривать Тальберга, чтобы тот снял фильм о Жанне Д'Арк с Гарбо в главной роли. Режиссер поручил ей написать сценарий. Мерседес настолько прониклась этой идеей, что начала видеть в Гарбо спасительницу Франции.
«Это перевоплощение было столь полным в моем сознании, что, когда мы совершали с ней прогулки по холмам или отправлялись на пляж, я частенько видела ее в средневековом костюме и даже в латах», — вспоминала Мерседес.
Увы, Гарбо отклонила эту роль и даже отказалась обсуждать с Мерседес какие бы то ни было подробности.
В 1934 году Гарбо начала сниматься в фильме «Раскрашенный занавес» по роману Сомерсета Моэма. К сожалению, и эта картина была сделана по типичному голливудскому рецепту. У Зальки Фиртель от возмущения не нашлось слов, и она ограничилась следующим замечанием:
«Помнится, продюсер хотел подчеркнуть китайский колорит и поэтому настаивал, чтобы под деревом стояла статуя Конфуция. По какой-то странной причине он постоянно называл его Везувием».
В ноябре 1934 года Мерседес вместе с Гарбо совершила набег на голливудские магазины, в результате чего Гарбо облачилась в вельветовые брюки. Репортер в течение трех часов поджидал ее с фотоаппаратом, стоя на подножке машины, чтобы только запечатлеть эту сцену, и когда снимок был опубликован, он разошелся по всему миру. Мерседес приписала себе славу зачинательницы новой моды, тем более что она до этого уже водила к этому портному Марлен и та заказала у него шестнадцать комплектов мужской одежды. Марлен тоже сфотографировалась в этом наряде.
Мерседес писала:
«С той секунды женщины всего мира натянули на себя брюки. Это стало началом Великой Эры Женских Брюк! Боюсь, что я и есть та самая виновница, которая дала всему этому толчок. Толстые и худые, высокие и низкорослые, молодые и старые, женщины во всем мире решили, что, облачившись в брюки, они будут смотреться не хуже Марлен. Каждое ее фото, которое появлялось в печати, влекло за собой продажу новой тысячи пар брюк, и магазины просто захлебывались от покупательниц. Война, разразившаяся несколько лет спустя, распространила эту моду дальше, так как женщины, занятые на военных работах, все до одной переоделись в брюки».