– Нет, я не виновата! – истерично закричала Кара. – Это все Хартс! Это он заставил меня сесть на трон Ласки! Пожалейте… Я много веков провела в заточении… Я уже наказана… Я хочу уйти, отпустите меня… – жалобно просила она.

– Как же ты уйдешь? – удивилась миэрита. – Ведь у тебя нет тела!

– Элеран обещал мне тело Моран… Я давно уже выбрала ее: она сильная, ловкая, хорошо владеет мечом, и мне подходит! Дайте мне ее тело, и я уйду из дворца! Я не хочу быть королевой… – для убедительности заверила Кара.

– История знает множество случаев, когда женщина становилась причиной войн и катастроф. И это не означает, что корень зла – всегда в женщине. Но в тех случаях, когда она потворствует греху и провоцирует его намеренно, когда она, пользуясь извечной мужской слабостью, обольщение превращает в орудие мести, в орудие захвата власти, – тогда она заслуживает высшей кары, – таков был вердикт правительницы Гринтайла.

В пронзительном крике, взметнувшемся под потолок, звучали страх и мольба о пощаде… И тут по каменному изваянию, сидящему на троне, пошли трещинки, и откуда-то из глубины освобожденных недр вырвался хриплый сдавленный стон…

Щупальца, похожие на вены или корни, которые впивались в плоть старца, намертво соединяя его с троном, обвисли и ссохлись и, тут же сжигаемые невидимым огнем, обсыпались пеплом. Лицо старика на глазах порозовело и стало молодеть. Он вздохнул, заморгал и стал удивленно оглядываться по сторонам.

Грей и Моран не посмели приблизиться к нему при божественном явлении Соула.

Конь, всхрапнув, вздыбился и, широко взмахнув исполинскими крыльями, почти мгновенно растворился в пространстве.

– Папа! – Грей бросился обнимать отца. Глаза его наполнились слезами.

– Грей, сынок! Моран, красавица моя! Какие вы взрослые! Я знал, что вы меня не бросите! Знал, что вы вернетесь за мной! А ваша мама, где она сейчас?

Улыбка сошла с лица Моран.

– Она не покидала Дрэймора, папа. Она осталась здесь, чтобы искать тебя… Она сказала, чтобы мы… ждали вас, что вы потом вместе выберетесь из Дрэймора... и найдете нас… Но… ворота закрылись, а вы… вы так и не вышли… – железное спокойствие Моран изменило ей, и она, вспоминая самый трагичный день своей жизни, стала заикаться, шмыгая носом и пытаясь удержать слезы. – Она оставила только это… – Моран вытащила из ножен меч, который ей когда-то подарила мать, и протянула его отцу.

– Знакомая вещь, – проронила Ласка своим неземным голосом.

Нафар с удивленным и одновременно просветленным лицом принял клинок.

– Это старинный меч – символ защиты Гринтайла. Он был мне вручен миэритой Лаской в день моего назначения на пост таэра.

– А я всю жизнь думала, что мама дала мне меч для самозащиты… Я даже не догадывалась, что это ее нравственное завещание. Предчувствуя свою гибель, она завещала нам с Греем спасение Гринтайла, – еле слышно произнесла Моран.

Нафар закрыл лицо руками.

– Не казни себя, Нафар, – сказала Ласка, читая его мысли. – В этом нет твоей вины. Ну что, друзья мои, пойдемте наверх, у нас есть еще дела, – с улыбкой обратилась она к победителям.

– Да-да, конечно, ты права, – торопливо заговорил полуволк и попытался подняться с трона, но атрофированные мышцы не удержали его. Едва привстав, он бессильно опустился обратно.

– Ничего, папа, – сын подхватил отца с одной стороны, а дочь – с другой, – скоро ты у нас будешь бегать, как молодой. – Грей бросил взгляд на волочащиеся сзади волосы и бороду. – Мы пострижем тебя, побреем – и будешь совсем как новенький!

Повеселевшая толпа направилась обратно в храм.

«Диадемы больше нет, а бериаллы вернулись к хозяину. Как же мне теперь лечить свою маму и селян?..» – только и успела подумать Майя, как перед ней возникла миэрита Ласка. Положив невесомую кисть руки ей на плечо, она произнесла:

– Соул прозрел и вновь может управлять душами. Не волнуйся за свою мать. Она жива, здорова, она как прежде, молода, и очень волнуется за тебя…

6

Процессия во главе с Лаской шла по коридорам Храма душ. Они все еще хранили беспорядок, оставшийся после битвы. Трупы карликов, морраков, калу, брошенное оружие и пятна крови составляли безрадостную картину нынешнего состояния некогда священной обители правительницы Гринтайла.

– Мда… – протянул Фат, оглядывая облезлые и местами обрушившиеся стены, потрескавшиеся плиты пола. – Уборка предстоит нехилая…

– Да, – поддержал Нафар, – я займусь этим немедленно, – он виновато взглянул на свою госпожу, – вот только...

«Так глупо и бесславно попался, так бездарно потратил целых девятьсот лет!» – думалось ему.

– Займись сначала собой, Нафар, – улыбнулась Ласка. – А развеять вековую пыль – для меня это, как размяться после долгой спячки да разогнать застоявшиеся силы.