— Не так чтобы очень. Он меня не послушал.

— Просто он в отчаянии.

— Вот поэтому его не стоит подпускать к телефону.

Бросив окурок на влажную траву и затоптав его, Сеймур отвел Габриеля назад в Белую гостиную. Ничего не изменилось: один человек по-прежнему расхаживал кругами по комнате, второй тупо смотрел в окно, третий отчаянно храбрился, делая вид, будто все под контролем, хотя контроля у него не осталось ни капли. Телефон — разобранный — по-прежнему лежал на столе. Габриель вставил в него симку, аккумулятор, включил питание. Сел напротив премьер-министра и стал ждать звонка.

Телефон зазвонил ровно в полночь. Фэллон установил громкость на уровне паровозного гудка и включил вибровызов: трезвоня, сотовый пополз к краю кофейного столика, будто подгоняемый толчками миниатюрного землетрясения. Рука Фэллона метнулась к телефону, однако Габриель перехватил ее, выждал десять мучительно долгих секунд и лишь затем позволил советнику премьера ответить. Фэллон плавно поднес сотовый к уху и, неотрывно глядя на Ланкастера, произнес:

— Я согласен на ваши условия.

Надо же, какой подбор слов!

Звонок наверняка записали в Управлении правительственной связи Великобритании. В их архиве запись и будет храниться до конца времен.

Следующие сорок пять секунд Фэллон не говорил. Не сводя глаз с Ланкастера, он достал из кармана пиджака авторучку и нацарапал несколько неразборчивых строчек на листе блокнота. Габриель слышал, как искусственный голос — тонкий, безжизненный, запинающийся — сочится из динамика, будто кровь из раны.

— Нет, — произнес наконец Фэллон, почти таким же безжизненным голосом. — В этом нет необходимости. — Потом, в ответ на следующий вопрос, сказал: — Да, разумеется. Даем слово. — Во время следующей паузы его взгляд заметался от Ланкастера к Габриелю и обратно. — Это вряд ли осуществимо, — осторожно ответил он. — Надо спросить.

Вымогатель прервал связь, и Фэллон выключил телефон.

— Ну? — спросил Ланкастер.

— Он потребовал сложить деньги в два чемодана на колесах. Чтобы никаких маячков, взрывающихся пакетов с чернилами и никакой полиции. Завтра днем он перезвонит и скажет, что делать дальше.

— Вы не спросили доказательств жизни, — заметил Габриель.

— Он не дал мне опомниться.

— Были еще какие-то требования?

— Только одно: чтобы деньги доставили вы. Вымогатель сказал: нет Габриеля — нет заложницы.

Был уже второй час ночи, когда Габриель покинул Даунинг-стрит. Грэм Сеймур предложил подвезти его, но Габриель хотел пройтись пешком — он уже много месяцев не был в Лондоне и думал, что влажный ночной воздух пойдет ему на пользу. Он вышел через черный ход и направился на запад, в сторону Найтсбриджа. Потом прошелся вдоль Бромптон-роуд до Южного Кенсингтона. Нужный адрес хранился в глубине необъятной памяти: Виктория-роуд, дом 59 — последнее известное пристанище дезертира из спецназа ВДС и профессионального убийцы Кристофера Келлера.

Это был небольшой основательный дом с воротами из кованого железа и аккуратным крыльцом под белой дверью. Во внешнем дворике цвели цветы, а в окне гостиной светил одинокий огонек. В щель между занавесками Габриель разглядел мужчину — доктор Роберт Келлер сидел в «крылатом» кресле, то ли уснув, то ли читая газету. Он был чуть моложе Шамрона, однако жить ему оставалось недолго. Двадцать пять лет он оплакивал погибшего сына, а эту боль Габриель знал чересчур хорошо. Келлер обошелся с родителями очень жестоко, но не Габриелю было восстанавливать справедливость. Так он и стоял посреди пустой улицы, надеясь, что старик как-то почувствует его присутствие. Мысленно Габриель рассказал ему о сыне: что Кристофер пал, совершая ужасные вещи за деньги, и в то же время остался достойным человеком, храбрым и честным. Живым.

Свет в окне погас, и отец Келлера пропал из виду. Габриель развернулся и пошел к Кенсингтон-роуд. Когда он приближался к Куинз-Гейт, справа от него промчался мотоцикл — тот же самый, который Габриель видел ранее на Слоун-стрит, а до того — у Даунинг-стрит. Сперва Габриель принял мотоциклиста за наблюдателя из МИ-5, однако сейчас, приметив его гибкую спину и округлые бедра, понял, что ошибся.

Он пошел дальше вдоль Гайд-парка. Глядя, как тает вдали задний габаритный фонарь мотоцикла, Габриель понимал, что скоро увидит этот мотоцикл еще раз. Долго ждать не пришлось. Прошло минуты две — если не меньше, — и неизвестный преследователь показался вновь. На сей раз он мчался прямо на Габриеля, но вместо того, чтобы проехать мимо, обогнул дорожный конус и остановился. Сев позади наездника, Габриель обхватил его руками за узкую талию. Мотоцикл рванул вперед, и он вдохнул знакомый аромат ванили. Мягко приподнял теплые округлые груди и — первый раз за прошедшую неделю — спокойно закрыл глаза.

Квартира располагалась в уродливой послевоенной постройке на Бэйсуотер-роуд. Некогда она служила явкой агентам Конторы, однако теперь для всех на бульваре Царя Саула, да и в МИ-5, если уж на то пошло, стала известна как временное лондонское пристанище Габриеля. Войдя, он повесил ключ на крючок с внутренней стороны кухонной двери. Открыл холодильник: там его ждали коробка свежего молока, кассета яиц, кусок пармезана, грибы, травы и бутылка его любимого пино-гриджио.