Я вспомнил пухлую, жизнерадостную женщину и поперхнулся.

— Я... Я не знал, Мёрф. Мне очень жаль.

Она продолжала говорить, словно я не произнес ничего:

— В соседнем доме жил пенсионер. Каждое лето дарил мне помидоры со своего огорода. Ему повезло меньше, чем Эбби. Пуля попала ему в шею, когда он спал. Он успел еще проснуться и свалить трубку телефона, прежде чем истек кровью.

Блин-тарарам! Это окрашивало все совсем в другой цвет. То есть я надеялся на спокойную, вразумительную беседу с Мёрфи. Но если пролилась кровь, если погибли люди... Я хорошо знал Мёрфи. Вне зависимости от того, работала она в полиции или нет, она не пойдет на попятный.

— Где они? — спросила она.

— Сейчас не время вышибать двери, — сказал я. — Пожалуйста, выслушай меня.

Рука ее сжалась в кулак, но она совладала с гневом, сделала глубокий вдох и кивнула:

— Рассказывай.

Я рассказал ей про Фица и его команду. Я рассказал ей про Аристида.

— Я заметила, Гарри, — произнесла она, — что ты не сказал мне, где они находятся.

— Угу, — согласился я. — Я, гм... Я типа сказал парню, что помогу ему. Что ты ему поможешь.

Мёрфи сощурилась.

— Что ты сделал?

— Они совсем дети, Мёрф. И по уши вляпались. Им нужна помощь.

— Они убили как минимум одного человека, а может, и двух, — возразила Мёрфи. — В этом городе еще действуют законы, Дрезден.

— Пошли туда копов, и все обернется скверно. Я не знаю, насколько силен их босс, но даже если ему не из чего стрелять, для полиции он обернется кошмаром — и для ОСР тоже.

Мёрфи нахмурилась:

— Ты в этом уверен?

— Типы вроде него используют страх и насилие в качестве бытовых инструментов. Он изувечит копа не задумываясь.

Мёрфи кивнула:

— Тогда с ним разберусь я.

— Мёрф, я знаю, ты умеешь владеть собой, но...

— Дрезден, со времени твоей... твоего исчезновения я разобралась с двумя типами, которых даже Карлос назвал почти созревшими для вмешательства Совета чернокнижниками. И с несколькими обладателями магических способностей пожиже. Фоморы используют их как младших офицеров. Я знаю что делаю.

— Ты их убила, — тихо произнес я. — Ты это имеешь в виду?

Она отвернулась.

— Когда имеешь дело с кем-то таким сильным, — сказала она, помолчав немного, — тебе не остается выбора. Попробуй захватить их живьем — и у них будет в достатке времени убить тебя.

Я поморщился от жалости к ней. Ну да, она больше не работала в полиции, но сердце ее оставалось там же — там, где закон. Она верила в него, искренне верила в то, что закон предназначен, чтобы служить людям Чикаго и защищать их. Когда она была копом, она всегда следила за тем, чтобы законы служили этой цели, и прилагала к этому все свои усилия.

Ей нравилось служить своему городу в рамках закона, а это означало, что свою работу должны исполнить судьи и присяжные, и только потом за дело может взяться палач. И если Мёрфи отошла от этой веры, какой бы необходимой и практичной та ни казалась ей раньше, сколько бы жизней она ни помогла спасти...

Баттерс говорил, что она испытывает стресс. Я понимал природу этого стресса — чувство вины. Он беспрестанно терзал ее, ранил по живому.

— Они все убийцы, — продолжала Мёрфи, хотя не думаю, что она обращалась ко мне. — Убийцы и похитители людей. И закон на них не распространяется. Должен же кто-то что-то делать.

— Да, — кивнул я. — Кто-то всегда делает.

— Суть в том, что единственный способ справиться с такими проблемами — это ударить по ним всеми наличными силами, и ударить немедленно. Пока эти наводящие заклятия уроды не успели укорениться и искалечить людские умы так, чтобы те их защищали, или напасть на тебя или на дорогих тебе людей. — Она посмотрела на меня в упор. — Мне нужен адрес.

— Не нужен, — возразил я. — Я сам приведу к тебе этих детей. Стоит отнять их у Аристида, и он останется беспомощным, уязвимым. Тогда ты сможешь помочь Фицу и его команде.

— Фиц и его команда, — ровным голосом произнесла Мёрфи, — убийцы.

— Но...

— Нет, Гарри. И не вешай мне на уши лапшу насчет того, что они не нарочно. Они открыли огонь из огнестрельного оружия в жилом квартале. В глазах правосудия, да и по самой элементарной логике попытки выставить это несчастным случаем по меньшей мере неубедительны. Они знали, что может случиться. Их побуждения при этом роли не играют.

— Я понимаю, — вздохнул я. — Но эти дети не испорченные. Просто напуганные. Страх заставил их сделать неправильный выбор.

— Твое описание подходит к большинству членов чикагских уличных банд, Гарри. Они вступают в банды не потому, что они испорченные дети. Они делают это потому, что боятся. Им хочется принадлежать к чему-то. Хочется защиты. — Она тряхнула головой. — То, что они все поначалу были хорошими детьми, ничего не значит. Жизнь их меняет. Они становятся совсем другими.

— Что ты намерена делать?