Напоследок микрофон взял Сотников.

— Костя, привет, родной!

— Приветствую, Алексей Александрович!

— Как ты, как Михаил?

— Живее всех живых! А вертушка годная, новая.

— Да перестань ты о вертолете, его мы заберем, не волнуйся, тут без вариантов, надо будет, все силы брошу… Ранения были, травмы?

— Никак нет.

— Берегите себя, мальчики. Мы тут все переживаем за вас. Константин, прошу обойтись без ненужного риска. Вы рядом, живы, и это самое главное.

Наконец дело было сделано, я вытер со лба холодный нервный пот… Ага! Это мне только показалось, что все! Вотяков заставил переключиться на штырь, для надежной пеленгации — полевые станции служб анклава одновременно начали ловить протяжный сигнал. Вот теперь действительно все, покеда, други, до следующей связи!

Еле скрипнула тяжелая входная дверь, из тьмы ночного леса в избу огромным привидением бесшумно перелился Гоблин, показавший на пальцах, что обстановка спокойная. Он сразу махнул глазами на рацию.

— Закончили, — успокоил я. — Садись, расскажу.

— Сейчас. — Что-то у напарника лицо нерадостное.

Он поставил автомат, скинул куртку и пояснил:

— Хрен что поймаешь ночью. А Дунька голодная…

— Сходи за избу, какие проблемы? Там в яме шкура цесарки с перьями, свежая, забыл? Отрежь кусок и заверни в него немного оленины в виде зверька. Сожрет твоя Дуняша как миленькая.

— Точно! — Он сразу передумал садиться. — Ну, ты и Капица, командир, уважаю!

И тут же убежал опять. Француз улыбнулся.

— Какие крепкие у него нервы.

— Профессиональное, — отвлеченно повторил я.

Тревожно на душе. Почему? Потому что с помощью сканера вторые сутки слышу непривычно интенсивный радиообмен. И говорят его участники на одном из прибалтийских языков. Неужели у Альянса есть постоянная связь со Львовом или Донецком? Да еще и со своим оператором в радиоузле, отлично знающим латышский или эстонский. Нет, похоже, все-таки латышский.

Если так, то метастазы пущены глубокие.

Ночь прошла спокойно.

Лепешки кто-то жарит!

Открыв глаза, я понял, что проснулся последним. Предутреннюю вахту нес Мишка, но его в избе не было, нары пусты. Стоя ко мне спиной, француз заваривал кофе, этот одуряющий запах жареных кофейных зерен, смешиваясь с ароматом свежих лепешек, лежащих в большом медном тазу, меня и разбудил. Быстренько одевшись, схватил кусок ткани, заменяющий полотенце, и пошел во двор умываться. Что там со временем? До связи сорок минут, спокойно все успею сделать. Вышел за порог и замер, пораженный невиданным зрелищем: Гоблин возле угла локалки стоял на трех костях и в высшей степени сосредоточенно смотрел куда-то вниз. Правая рука вытянута, ладонь открыта. Не шевелится! Трахома, да он вкусного мыша ловит для своей птицы! Я медленно втянулся в комнату и шепотом бросил Жану:

— Камеру дай… На полке.

А где сова, кстати?

— Что ты увидел, Коста?

— Идеальную охоту. Тихо!

Выставив руку за косяк, я наугад сделал несколько снимков. Это будет бомба! Покажу мужикам в Замке под пивас, пусть порадуются.

— Ну как охота?

Он не вздрогнул. Мишка медленно встал, показывая два зажатых в лапе серых хвостика. Ого! Получается!

— Ну, теперь не пропадем, всегда будем обеспечены качественной едой, — похвалил я.

— Весь чистый сбор поступит монтеру Мечникову, — отрезал он.

— Куда сову дел?

— В ангаре теперь, гадит девочка, — признался друг.

Двери в ангар с техникой были приоткрыты. Зайдя внутрь, я замер во второй раз, на этот раз от праведного гнева.

— Сомов, что это за пятно? — Я с ненавистью показал на кляксу.

— Природа, Костя, че делать, — заизвинялся он.

— Убирать сразу! Ты что, не знаешь, насколько едок птичий помет? Это же краска, сразу разъедать начнет! — Машину мне больше жалко, чем голодную сову, пусть поголодает — меньше валить будет.

— Да сейчас…

— Мокрой тряпкой, а то царапин наставишь! Ты спецкомплекс уже сделал?

— Стоит ли, командир? — Напарник засомневался. — На хрен физкультуру, пойдут дела — быстро подкачаемся.

Наверное, он прав, лучше не уставать.

Завтрак вышел плотным. Кроме лепешек с кофе на столе была полевая зелень, белый козий сыр и кольца домашней колбасы, моей прелести. Помотайтесь с наше по полям и горкам, тайге и саванне — и поймете, что лучшее в рационе — не сухпай с тушенкой и даже не дичь. Лучшее — вот такая колбаска, домашняя, с перчиком и чесночком, крупнорубленая, закопченная в деревенской печной трубе… Нет, точно, пора домой.