Шрифт:
— Барин сам убил медведя, — сказал старый дворецкий, указывая на чудесный медвежий мех, служивший ковром перед постелью.
Все молчали…
Ободренный добродушным отношением и величавым достоинством Раисы старик прибавил:
— Вы будете жить здесь, сударыня? Прикажете приготовить обед?
— Нет, нет, — мы не будем жить здесь! Не правда ли, отец?
— Конечно, нет, — ответил и Поров.
Дворецкий удивился.
— Тогда не прикажете ли нанять для вас другое помещение?
— Нет, — ответила Раиса, — не надо: мы будем жить у себя.
Дворецкий еще больше удивился.
— Как прикажете, — сказал он со вздохом. — Барин очень любил эту комнату.
Раиса окинула взглядом предметы, близкие хозяину и любимые им: несколько книг, фамильные портреты, маленькие безделушки украшали туалеты, — все воспоминания о друзьях, а может быть, и о любовницах!
— Чей это портрет? — спросила Раиса, указывая на портрет молодой, чрезвычайно красивой женщины с холодными чертами лица.
— Это сестра графа Валериана, ваша светлость, — ответил старик.
Раиса перевела свои взоры на другой портрет, повешенный над кроватью, в голубой бархатной раме.
— А это? — снова спросила она.
— Ах, Боже мой! — с грустью произнес дворецкий. — Это умершая графиня, ваша свекровь! Граф хотел увезти ее портрет с собой, да, должно быть, позабыл!
— Надо отослать его немедленно! — с живостью сказала Раиса.
— Ах, госпожа, — проворчал старик с укоризной, — мы не имеем права ни до чего дотронуться: это все вам принадлежит!
Раиса глянула на дворецкого и, подумав немного, спросила:
— Где чемоданы графа?
— Какой вам нужен?
— Принесите небольшой чемодан!
Дворецкий исчез.
Поров, сидя на маленьком диване, положа руки на колена с видом усталости, следил за своей дочерью.
Скоро вернулся дворецкий с чемоданом в руках.
— Этот чересчур мал, — заметила Раиса.
Старик вышел и вскоре вернулся с чемоданом средней величины.
Раиса с лихорадочной поспешностью принялась укладывать в него предметы роскоши: канделябры, чернильницу, книги, бювар, — все то, что могло служить памятью Валериану и скрасить его жизнь в далекой глуши. Затем, взяв со стола салфетку, она покрыла все уложенное и завернула в нее миниатюрные портреты. Открыв комод, она вынула дюжину платков, шелковые рубашки и остановилась, увидев, что чемодан полон.
— Граф сильно дорожил портретом матушки, — осмелился заметить старый слуга, считая поступок Раисы за грабеж.
— Тем лучше, — сказала Раиса, обернувшись к нему лицом, покрасневшим от работы. — Вы знаете адрес графа, так что пошлите ему сегодня же этот чемодан!
Пораженное лицо старика много выразило чувств, но больше всего на нем выделялись удивление и радость.
— Сию минуту, сударыня! — сказал он дрожащим от волнения голосом. — Сию минуту! Граф будет очень доволен!
Раиса, запирая чемодан, склонила голову на его крышку и заперев, передала ключи дворецкому.
— Как вас зовут? — спросила она.
— Фаддей, ваше сиятельство!
— Итак, Фаддей, вы мне будете отдавать отчет во всем, что тут будет происходить! Все останется так, как было при графе, чтобы он, возвратясь, нашел все, как было!
— Вы думаете, что он возвратится? — спросил старик новую графиню с глазами полными слез.
— Я надеюсь, — прошептала она как во сне.
Фаддей взглянул на нее. Неизвестно, что он мог прочесть на лице Раисы, но он, приблизясь к ней, взял ее руку и почтительно поцеловал.
Раиса возвратилась к действительности.
— Каждую неделю приходите ко мне с докладом, — сказала она, — я ухожу.
Она взглянула на отца. Тот, сидя на диване, заснул, откинув назад голову. Лицо его было бледно, он казался мертвецом.
— Сударыня, прикажете заложить? — спросил старый слуга.
— Нет, — ответила Раиса, — пошлите за каретой.
Удивленный Фаддей поспешил повиноваться.
Раиса осторожно разбудила отца и свела его с лестницы, обитой красным сукном.
Возвратясь домой, Поров слег в постель. Им овладела спячка, которая не покидала его больше.
23
Все были крайне удивлены, узнав, что ничего не значащая девушка, достигнув такого высокого положения, отказывалась жить в своем роскошном доме и продолжает жить в своем скромном убежище.
— Чему тут удивляться? — сказала Адина, надменно пожимая плечами. — Пиявки живут только в грязи!
Это замечание было высказано чиновнику, заменившему генерала Клина, который часто, глядя на белую, мраморную ручку княгини, грустно размышлял о том, что княгиня для него суждена быть в числе звезд, иначе говоря, недосягаема.