— Этот ваш звонок мне. Я так до конца и не понял, чем он был вызван.

— А! Его причиной послужило письмо от миссис Роуд, полученное почти перед самой ее смертью. — Смайли старался свести подробности к минимуму. — Этим письмом сейчас занимается полиция, но они, кажется… Словом, они не придают ему особого значения. Скорее даже никакого значения вообще. В нем нашла отражение, — он смущенно улыбнулся, — свойственная миссис Роуд мания преследования. Такой термин обычно употребляют в подобных случаях. Однако мы, возможно, еще обсудим эту тему. Вы просто обязаны отужинать со мной в отеле до моего отъезда. А сами часто бываете в Лондоне? Мы могли бы встретиться там по окончании семестра.

Д’Арси стоял на пороге, глядя на только что выпавший снег, ровным слоем покрывавший тротуар перед домом.

— Вот, — сказал он с улыбкой человека бывалого. — Вот тебе длинные ночи, Теренс, что скажешь? Наши долгие ночи.

— Что вы так многозначительно называете долгими ночами? — спросил Смайли, когда они с Д’Арси быстрым шагом направились по свежему снежку в сторону центра аббатства.

— Это нечто вроде местной приметы: самыми долгими зимними ночами в Карне всегда выпадает снег. И еще это почти официальное название ночей во время Великого поста, — объяснил Д’Арси. — До Реформации монахи аббатства во время Великого поста бодрствовали в часы от вечерней молитвы до обедни. Вам это, вероятно, известно из истории. Когда же аббатство утратило свое чисто религиозное назначение, обычай соблюдать перестали. Мы следовали ему только в части великопостного вечернего молебна. Традиционно в расписании каноника это была последняя молитва перед отходом ко сну. Но наш директор, который относится к подобным вещам трепетно, ввел часть старых порядков. Прима произносится на рассвете, как вы скорее всего тоже знаете. Терция — в третий час наступления дня, то есть около девяти утра. Раньше мы называли это просто утренней молитвой, а теперь только терцией. Мне нравится. Точно так же, в рождественский и Великий посты, мы собираемся на сексту в аббатстве.

— Участие во всех этих службах обязательно?

— Конечно. Иначе пришлось бы устраивать обходы и вылавливать учеников, которые уклоняются, что крайне нежелательно. И не забывайте: Карн в основе своей имеет религиозный фундамент.

Ночь выдалась волшебно красивой. Когда они пересекали главную площадь аббатства, Смайли посмотрел на вершину колокольни. При лунном свете она казалась не такой высокой и величественной. От белизны снега даже вечернее небо просветлело, и на его фоне все аббатство вырисовывалось особенно отчетливо, выделялась каждая деталь — даже осыпавшиеся лики каменных святых, утративших цель своего существования и слепо взиравших на окружавший их совершенно изменившийся за прошедшие века мир.

Они добрались до перекрестка к югу от аббатства.

— Боюсь, здесь наши пути расходятся, — сказал Д’Арси, протягивая для прощания руку.

— Ночь уж больно хороша, — поспешил заметить Смайли. — Не будете возражать, если я провожу вас до дома?

— Нисколько, — суховато ответил Д’Арси.

И они вместе свернули на Норт-Филдз-лейн. Высокая каменная стена проходила вдоль одной ее стороны, а по другую на полторы мили протянулись просторные поля для спортивных игр, где одних только площадок для регби насчитывалось не менее двадцати. Они прошли почти все это расстояние молча, а потом Д’Арси остановился и указал тростью куда-то за спину Смайли, где на краю спортивной зоны притулилась небольшая постройка:

— Это и есть Норт-Филдз, дом Роудов. Раньше там жил работник, который ухаживал за полями, но несколько лет назад дом расширили, пристроили крыло и сочли пригодным жильем для одного из младших преподавателей. Мой дом, конечно, значительно больше, но располагается дальше вдоль дороги. К счастью, я любитель пеших прогулок.

— Значит, где-то примерно здесь вы обнаружили Стэнли Роуда той ночью?

После небольшой паузы Д’Арси ответил:

— Нет, это случилось ближе к моему дому. Примерно еще в четверти мили отсюда. Он был в ужасающем состоянии, бедолага, просто в ужасающем. Я не выношу вида крови и, честно говоря, если бы знал, как он будет выглядеть при свете, то едва ли привел бы его домой. Слава Богу, моя сестра Дороти — женщина, которой все нипочем.

Они снова некоторое время шли в молчании, а потом Смайли сказал:

— Судя по вашим репликам за ужином, Роуды были плохо совместимой друг с другом парой.

— Вот именно. Если бы она умерла иначе, я бы назвал это вмешательством Провидения и благословением свыше для Роуда. Она была злонамеренным существом, Смайли, и делала все, чтобы выставить мужа на посмешище. Причем уверен, что поступала она так нарочно. Не все разделяют мое мнение, но меня не переубедишь, и тому есть причины. Ей доставляло удовольствие унижать его.

— И вредить этим Карну тоже, несомненно.

— Точно так. Карн как раз переживает критический период своего развития. Многие общественные школы поддались вульгарным поветриям реформы образования — заметьте, реформы любой ценой. Карн, к моему величайшему удовлетворению, не поддался этому губительному влиянию. Вот почему так важно сейчас защищать свои принципы от нападок извне и изнутри.

Он говорил это с поразительным воодушевлением.

— Но неужели она представляла собой такую уж большую проблему? Наверняка было бы достаточно, чтобы муж поговорил с ней по душам и вразумил?

— Лично я никогда не склонял его к этому, могу вас заверить. Не в моих правилах влезать в отношения между супругами.

Они добрались до дома Д’Арси. Высокая живая изгородь из лавра почти полностью закрывала вид на него с дороги, виднелись только две каминные трубы с несколькими дымоходами внутри, что подтверждало первое впечатление Смайли: дом был огромным и в викторианском стиле.

— Я не стыжусь своего старомодного вкуса, — сказал Д’Арси, медленно открывая металлическую калитку. — Впрочем, до Карна еще не докатились новомодные веяния, сделавшие все викторианское признаком дурного тона. В этом доме когда-то жил священник церкви Норт-Филдза, но теперь там главенствует святой отец из аббатства. А поскольку приход все еще находится в полном подчинении школы, мне повезло заполучить его. Спокойной ночи. Вам надо бы заглянуть к нам на стаканчик хереса до отъезда. Долго вы еще пробудете здесь?