Да, отметил он мысленно, Стэнли Роуд проделал очень долгий и тяжкий путь, начав его в публичной школе Брэнксома. И если это он убил жену, то мотив, как был убежден Смайли, следовало искать где-то на том тернистом пути, который привел его в стены Карна.

— Вы оказали нам большую любезность, приехав сюда, — сказал Гластон. — Я очень благодарен мисс Бримли за то, что прислала вас. Хорошие люди работают в «Вестнике», добрые люди, которые всегда тепло относились к нам.

Он произнес определение «хорошие» так, словно для него не существовало более высокой степени похвалы, как будто оно заключало в себе всеобъемлющую и абсолютную оценку позитивных качеств личности.

— Вам следует прочитать письма, мистер Гластон. Второе, возможно, шокирует вас, но, уверен, в итоге вы согласитесь, что с моей стороны было бы неправильно не ознакомить вас с ними.

Они сидели в кофейне в окружении нелепых тропических растений, стоявших по углам, как охранники.

Смайли передал Гластону оба письма. Старик взял их недрогнувшей рукой и начал читать. Для удобства чтения ему приходилось держать листки далеко от глаз, даже слегка откинув назад голову и прищурившись. Уголки его губ постепенно опускались, ломая прямую линию рта. Потом он спросил:

— Вы ведь познакомились с мисс Бримли во время войны, верно?

— Да, мы тогда работали с Джоном Лэндсбери.

— Именно поэтому она и обратилась к вам?

— Да.

Вы из нашей церкви?

— Нет.

Гластон какое-то время молчал, положив письма на стол и опустив руки на колени.

— Стэнли был нашим, когда они поженились. А потом переметнулся. Вы знаете об этом?

— Да.

— На севере, откуда я родом, люди так никогда не поступают. Наша вера — это то, за что мы сражались и победили. Почти как за право голоса.

— Мне это известно.

У Гластона была прямая спина старого солдата. Он выглядел скорее угрюмым, нежели опечаленным. Потом он внезапно поднял взгляд на Смайли и долго и пристально вглядывался в него.

— Вы сами, случайно, не учитель? — спросил он, и Смайли невольно вспомнил, что в свое время Сэмюэл Гластон успешно и умно руководил крупной фирмой.

— Нет… Но можно сказать, я преподаватель на пенсии. Хотя это и не совсем точно.

— Женаты?

— Был женат.

Старик снова замолчал, а Смайли пожалел, что не находит предлога оставить его одного.

— С ней было хорошо иногда поболтать о пустяках, — сказал мистер Гластон, прервав паузу.

Смайли промолчал.

— Вы сообщили о письмах в полицию?

— Да, но им все уже было известно. То есть они знали, что Стелла считала мужа способным убить ее. Она пыталась рассказать об этом мистеру Кардью…

— Священнику?

— Да. Но он решил, что она излишне впечатлительна и… нагоняет страх сама на себя.

— А вы с ним не согласились?

— Не знаю. Просто не знаю. Но исходя из того, что я слышал о вашей дочери, не допускаю, что у нее произошел нервный срыв. Что-то реальное вызвало ее подозрения, что-то действительно сильно напугало ее. И, по-моему, мы не можем просто так сбрасывать это со счетов. Мне не кажется всего лишь случайностью страх, овладевший ею перед самой смертью. И я не верю в виновность той нищенки. Она не убивала ее.

Сэмюэл Гластон медленно кивнул. Смайли вдруг понял, что его собеседник пытался показать свою заинтересованность отчасти из вежливости, а отчасти потому, что равнодушие с его стороны было бы равносильно признанию утраты им смысла жизни вообще.

После очень продолжительной паузы старик тщательно сложил письма и вернул Смайли, которому хотелось, чтобы Гластон хоть что-то сказал, но тот не проронил ни слова.

Выждав еще некоторое время, Смайли поднялся и тихо вышел из кофейни.

Шейн Хект улыбнулась и отпила немного из своего бокала.

— Вы, должно быть, очень важная птица, — сказала она Смайли, — если уж Д’Арси разорился на приличный херес. Быть может, ваша фамилия значится в «Готском альманахе» [23] ?

— Боюсь, что нет. В пятницу мы вместе ужинали у Филдинга, и Д’Арси пригласил меня к себе на бокал хереса.

— Теренс — злюка, согласитесь. Чарлза просто трясет от него. Похоже, они очень по-разному смотрят на некоторые исторические проблемы… Бедный Теренс. Для него ведь это последний семестр. Вы в курсе?

— Да, я об этом знаю.

— Было очень мило с вашей стороны прийти вчера на похороны. Лично я похороны терпеть не могу, а вы? Черный цвет такой нездоровый! Никогда не забуду похорон короля Георга Пятого. Лорд Солей состоял тогда при дворе и раздобыл для Чарлза два пригласительных билета. Такой добряк! Но с тех пор мне кажется, что это навсегда смазало для нас впечатление от других похорон. Хотя лично я никак не могу понять этого ритуала, а вы? Меня не оставляет подозрение, что этот обычай скорее приличествует низшим классам общества: шерри-бренди и печенье с тмином на поминках. Мне представляется, что для таких людей, как мы, более пристали тихие похороны. Никаких цветов и венков. Короткая поминальная речь и заупокойная молитва — вот и все.