11 часовъ.

Я открываю свое письмо, чтобъ прибавить два слова. Ничего не произошло необыкновеннаго съ той минуты, какъ я положилъ перо.

Четвергъ.

Солнце взошло сегодня утромъ въ обыкновенное время. Я не замтилъ ничего необычайнаго въ великомъ свтил, мн только показалось (это могла быть и иллюзія моего возбужденнаго воображенія), что оно никогда такъ лучезарно не блестло и не заливало городъ такими яркими лучами. Это было тмъ удивительне, что небо было безоблачное и атмосфера ясная. Въ половин десятаго собрался общій совтъ, подъ предсдательствомъ прошлогодняго предсдателя. Прочитанъ былъ отчетъ занятій совта, и одно въ немъ мсто, гд говорится, что совтъ переписывался съ тремя тысячами пятью стами и семидесятью однимъ человкомъ (которые вс приклеили почтовую марку къ своимъ письмамъ) по семи тысячамъ двумъ стамъ сорока тремъ вопросамъ, возбудило всеобщіе крики восторга, долго неумолкавшіе. Затмъ, были назначены члены различныхъ комитетовъ и отдленій; когда же эта оффиціальная работа окончилась, то первое засданіе конгресса было открыто ровно въ одиннадцать часовъ. Я имлъ счастіе занимать очень удобное мсто въ отдленіи А, поэтому и начну съ него.

Отдленіе А. — Зоологія и ботаника

Большая зала Новой Свиньи.

Предсдатель: профессоръ Сноръ.

Вице-предсдатели: профессора Дозъ и Визи.

Зрлище въ минуту открытія засданія было, по истин, поразительное. Солнце свтило въ окна комнаты, озаряя всю сцену своими блестящими лучами и рельефно выставляя благородныя лица профессоровъ и ученыхъ джентльмэновъ, которые съ своими лысыми, рыжими, черными, блокурыми и сдыми головами представляли такой удивительный coup d`oeil, котораго, конечно, ни одинъ изъ очевидцевъ никогда не забудетъ. Передъ этими почтенными господами лежала бумага и стояли чернильницы, а вокругъ комнаты, на возвышенныхъ скамьяхъ, виднлся блестящій рой прелестныхъ и изящныхъ женщинъ, въ отношеніи которыхъ Модфогъ, какъ извстно, не иметъ себ соперника во всемъ свт. Контрастъ между ихъ блоснжными лицами и черными сюртуками и панталонами ученыхъ членовъ конгрессовъ составитъ одно изъ самыхъ пріятныхъ воспоминаній моей жизни.

Тотчасъ по открытіи засданія произошелъ маленькій безпорядокъ отъ паденія заднихъ скамеекъ, но вскор водворилась тишина, и предсдатель далъ слово одному изъ секретарей, который прочелъ рефератъ, подъ названіемъ: «Нсколько замчаній о трудолюбивыхъ блохахъ, о важности учрежденія первоначальныхъ школъ для этого многочисленнаго класса общества, о примненіи ихъ трудолюбія къ полезнымъ и практическимъ цлямъ и о созданіи на излишній ихъ заработокъ постояннаго фонда для обезпеченія имъ спокойной и мирной старости».

Авторъ этого замчательнаго доклада объяснилъ, что, занимаясь уже давно изученіемъ нравственнаго и общественнаго положенія этихъ интересныхъ животныхъ, онъ съ большимъ любопытствомъ постилъ выставленныхъ въ Лондон въ Риджентъ-Стрит такъ называемыхъ «трудолюбивыхъ блохъ». Онъ видлъ тамъ много блохъ, занимающихся различными ремеслами, но долженъ сознаться, что ни одинъ разумный человкъ не могъ одобрить этихъ занятій, возбуждавшихъ только чувство сожалнія и состраданія. Напримръ, одна блоха была приравнена къ вьючному скоту и должна была возить миніатюрный кабріолетъ съ маленькой куклой, изображавшей герцога Веллингтона, а другая ковыляла подъ тяжестью надтой на ея шею медали съ портретомъ великаго соперника герцога, Наполеона Бонапарта. Кром того, нсколько блохъ получили балетное воспитаніе и танцовали характерные танцы (къ сожалнію, большинство ихъ принадлежало къ женскому полу), а изъ остальныхъ одн боксировали, а другія дрались на дуэли — варварское препровожденіе времени, отъ котораго человчество отворачивается съ ужасомъ и негодованіемъ. Ученый авторъ предлагалъ немедленно принять мры къ полезному примненію труда этихъ блохъ, какъ составную часть производительной силы страны, что было очень легко осуществить съ учрежденіемъ первоначальныхъ школъ и введеніемъ въ нихъ педагогической системы, основанной на здравыхъ нравственныхъ принципахъ. Дале онъ предлагалъ, чтобъ всякую блоху, которая осмлилась бы, безъ особаго правительственнаго разршенія, выставлять себя на показъ за деньги, потшая публику музыкой или танцами, признавали бродягой и предавали законной отвтственности, что было бы только сравненіемъ ихъ съ остальнымъ человчествомъ. Наконецъ, согласно его проэкту, трудъ блохъ долженъ былъ контролироваться и регулироваться правительствомъ, которое отсчитывало бы изъ ихъ заработковъ опредленныя суммы на образованіе фонда для поддержанія больныхъ и стариковъ, ихъ вдовъ и сиротъ. Съ этой цлью ученый авторъ предлагалъ назначить конкурсъ на составленіе плановъ богадльни для блохъ, что могло принести значительную пользу и въ другомъ отношеніи, такъ какъ архитектура наскомыхъ, доведенная до замчательнаго совершенства, какъ достоврно было извстно автору, конечно, подастъ много полезныхъ мыслей для усовершенствованія столичныхъ университетовъ, музеевъ и прочихъ общественныхъ зданій.

Предсдатель спросилъ, какимъ путемъ талантливый авторъ предполагалъ вступить въ сношеніе съ блохами и убдить ихъ въ той неизмримой польз, которую он, конечно, пріобртутъ отъ подобной перемны своей жизни и честнаго, практическаго труда. Въ этомъ онъ видлъ единственное затрудненіе къ принятію замчательнаго проэкта, только-что прочитаннаго собранію.

Авторъ отвчалъ, что это затрудненіе было легко устранить или, что лучше сказать, никакого затрудненія и не существовало. Очевидно, если правительство Ея Величества выразило бы готовность примнить его планъ, то слдовало бы только принять на казенную службу съ значительнымъ жалованіемъ ученаго джентльмэна, показывающаго трудолюбивыхъ блохъ въ Риджентъ-Стрит. Этотъ джентльмэнъ могъ бы легко вступить въ сношенія съ массой блохъ и принять на себя введеніе между ними общей системы воспитанія, которая была бы утверждена парламентомъ до того времени, когда боле развитыя изъ блохъ могли бы сами сдлаться учителями.

Предсдателъ и нкоторые изъ членовъ отдленія пламенно поздравили автора съ его важнымъ сообщеніемъ и было ршено передать его проэктъ на обсужденіе совта.

Мистеръ Вигсби представилъ конгрессу громадную цвтную капусту, боле зонтика, которая была выведена безъ всякихъ искуственныхъ средствъ, кром простой поливки содовой водой, предварительно насыщенной углекислой солью. При этомъ онъ объяснилъ, что если вынуть изнутри головку, которая могла служить новой и прекрасной вещью для бдныхъ, то образовался бы парашютъ по систем Гарнерена, конечно, придерживая кочерыжку внизъ. Онъ прибавилъ, что готовъ спуститься на этомъ удивительномъ парашют съ высоты трехъ миль съ четвертью и уже предложилъ свои услуги содержателямъ Вокзала, которые очень любезно согласились предоставить ему случай въ будущее лто исполнить свое смлое намреніе, только потребовали, чтобы наружный листъ цвтной капусты былъ надломленъ въ четырехъ мстахъ для безопасности паденія.

Предсдатель поздравилъ публику съ торжественнымъ спектаклемъ, который ей готовится, и въ самыхъ теплыхъ выраженіяхъ отозвался о содержателяхъ Вокзала за ихъ любовь къ наук и попеченія о безопасности человческой жизни, что длало имъ величайшую честь.

Одинъ изъ членовъ отдленія спросилъ, сколько тысячъ фонарей прибавятъ къ обыкновенной иллюминаціи садовъ Вокзала въ этотъ чрезвычайный вечеръ.

Мистеръ Вигсби отвчалъ, что этотъ вопросъ еще не ршенъ окончательно, но что предполагается, кром обыкновенной иллюминаціи, поставить множество транспарантовъ и около восьми милліоновъ съ половиною новыхъ фонарей.

Членъ отдленія, возбудившій этотъ вопросъ, выразилъ свое полное удовольствіе.

Мистеръ Блундерумъ привелъ въ восторгъ ученое собраніе очень замчательнымъ сообщеніемъ о послднихъ минутахъ ученаго борова. Приведенныя имъ интересныя свденія произвели тмъ большее впечатлніе, что рефератъ былъ основанъ на личныхъ воспоминаніяхъ любимаго надсмотрщика покойнаго. Ученый джентльмэнъ прежде всего положительно утверждалъ, что предмета его біографическаго очерка звали не Тоби, а Саломопомъ, и фактически доказывалъ, что онъ не могъ имть близкихъ родственниковъ въ живыхъ, какъ ложно увряли нкоторые интриганы, такъ какъ его отецъ, мать, братья и сестра пали жертвами слпой злобы мясниковъ въ различныя времена. Правда, одинъ изъ дядей былъ посл неимоврныхъ усилій найденъ въ хлву Сомер-Тауна, но онъ былъ до того дряхлъ, и такъ страдалъ угрями, что его неожиданное исчезновеніе нельзя объяснить иначе, какъ превращеніемъ его въ сосиски. Болзнь, отъ которой скончался ученый боровъ, была сначала легкой простудой, но усложненная неосторожнымъ переполненіемъ желудка, перешла въ разстройство легкихъ и общее истощеніе всего организма. Онъ имлъ предчувствіе о своей скорой кончин, и поэтому случаю разсказываютъ любопытный фактъ. Однажды, давая представленіе передъ избранной, многочисленной публикой, и продлывая съ обычнымъ искуствомъ вс свои штуки, онъ вдругъ посмотрлъ пристально на своего біографа, и, обратившись къ часамъ, на которыхъ онъ всегда показывалъ, который часъ, медленно провелъ носомъ по циферблату два раза. Ровно черезъ двадцать четыре часа его не стало!