Победоносцев (с чувством). Благодарю тебя, добрый князь, за все твои милости и попечения обо мне! Ты спас меня от смерти и даровал счастие узнать твои достоинства и добродетели, с небесной красотой твоей дочери, которой неусыпные старания обо мне более действуют на мое выздоровление, нежели все лекарства искусного твоего врача Бразина.

Узбек. Сердечно этому рад, но еще более буду восхищен и благодарен тебе сам, если буду иметь счастие назначь тебя моим сыном.

Победоносцев. Вы уже получили на это титло неоспоримые права; ибо спасли жизнь мою, тогда как сами подвергались опасности потерять свою от руки моей. Все это доказывает ваше превосходное сердце и душу, и благородный поступок ваш принес бы честь и христианству. Я не останусь у вас в долгу и постараюсь заслужить ту дружбу и любовь, которыми вы меня почтили.

Узбек (тронутый до глубины души, пожимает руку раненого). Аллах да утвердит сей узел неразрывною цепью нашего соединения в одну веру и семейство. Андрей! Ты достоин сей участи, тебя ожидающей. С рукою Селимы предоставляю тебе и все мое несчетное богатство, если ты сделаешься магометанином и моим сыном; паче чаяния, если же отвергнешь мои дружеские и отеческие предложения, любовь, попечение и прелесть Селимы, которой нежные чувства я очень знаю; то клянусь пророком нашим Магометом, ты повсюду, невзирая на различие вер наших, останешься для меня другом и до конца оной незабвенным в моем сердце! Но в таком случае Селима никогда уже не будет твоею супругою. От воли и чувств твоих зависит избрать то или другое.

Победоносцев. Почтенный князь! Перемена религии есть важнейший предмет, долженствующий занимать все наше существование. Может быть, другой принял бы с радостию ваше предложение, прельстясь красотою Селимы и вашим богатством; но я, твердо наставленный в законе христианском и в вере моих предков, почитаю их для себя священными. Но чтоб не быть против вас неблагодарным, я хочу подробно узнать учение вашего Корана и тогда, сравнив обе веры, дам мой вам решительный ответ о моем мнении и намерениях. Я знаю хорошо ваш язык, умею на оном читать и писать: эти облегчит мое учение; но мне нужны вашего Корана в других местах объяснения, которые мне покажутся темны или невразумительны. Кто же будет моим наставником?

Читатели мои здесь, может быть, подумают, что герой мой, прельщенный красотой кабардинской княжны и богатством отца ее, чувствуя к одной пламенную любовь, а к другому признательность и дружбу, повергается в расставленные ему сети, ибо Коран заключает в себе восхитительные награды мусульманам, но все таковые ошибутся: хитрый, умный, но воспитанный и утвержденный в законе христианском, мой герой выдумал это для того, чтобы лучше опровергнуть учение Магомета разумными доводами, ибо он предчувствовал, что учительницею его будет Селима, которой присутствие для него необходимо, и которой внушив лжеумствования их Магомета, он хотел ее обратить в нашу веру.

Узбек (с восхищением). О Алла! Прославь своего великого пророка и просвети светом правоверия очи и душу сего любезного юноши и героя! (К Селиме). Милая дочь! Беги скорее и принеси аль Коран пророка, который хранится в моей комнате.

Селима убегает.

Я уверен, мой любезный Андрей, что это писание нашего великого пророка заставит тебя благоговеть пред ним и предпочесть нашу веру — чего я от всего своего сердца желаю.

Победоносцев. Я это увижу. Но кто же будет моим наставником?

Узбек (догадавшись о желаниях нашего героя, грозит ему с усмешкою пальцем). Плутишка! Я знаю, кого ты желаешь избрать им!.. Верно, Селиму, не правда ли?

Победоносцев (покраснев). Здесь нужен мне учитель, знающий хорошо ваш закон и умеющий толковать его.

Узбек (с улыбкой). Селима лучше нашего муллы знает закон магометан, она будет твоею учительницею. Доволен ли ты этим?

Победоносцев (с радостью). Как нельзя больше. Такая прекрасная учительница одна в силах сделать из невозможного возможное. За это благодарю вас, добрый мой благодетель!

Узбек (с тайным видом). А это самое отвлечет подозрение моих домашних и подданных, которые осуждают меня за то, что я, вопреки нашей веры, закона и обычая мусульман, питаю к тебе отеческую любовь и позволяю дочери моей ходить за тобою, когда не только это запрещено нам Кораном, но даже женщины и девицы нашей веры должны закрывать лицо свое не только от христиан, но даже и от своих единоверцев. Кроме моих домашних и тебя, еще ни один смертный не удостоился видеть красоты моей дочери.

Победоносцев. Это, для меня кажется, сделано весьма благоразумно в сих постановлениях вашего закона; ибо красота часто привлекает к себе разного свойства людей, иногда недостойных, которые, заразясь ею и не имея никаких средств обладать обожаемым предметом, ищут непозволенных средств вовлечь свою любовницу в расставленные хитростью их сети и потом погубить навеки.

Узбек. Я с тобой согласен. Не видя лица женщины и девицы, мужчина боится ошибиться в своем выборе — и потому у нас невинность не подвергается опасности искушения, как у европейцев, где все открыты прелести, как будто на продажу драгоценный товар.