Но трудно себе представить замешательство и удивление бедной женщины, когда она узнала, по знакам почета, которые все оказывали ее спутнику, что она долго пробыла в обществе императора, ее государя. Лучше всего в этой странной встрече было то, что она выиграла свой процесс благодаря тому заступничеству, которое вначале не внушило ей доверия.

Император Александр чрезвычайно любил странствовать инкогнито. Он часто заходил в находившиеся на его пути дома частных лиц, беседовал с хозяевами, своей предупредительностью приобретал их доверие, расспрашивал их и таким путем открывал разные скрываемые от него злоупотребления властью, которые могли повредить благосостоянию его подданных. Однажды он вошел, таким образом, к одному дворянину, сельскому жителю, хорошему малому. Последний принял его добродушно и, восхищенный дружеским видом, с которым император отозвался на его гостеприимство и стал пить с ним пиво, — воскликнул: «Как мы были бы счастливы, если бы все ваши товарищи походили на вас! К несчастью, большинство, в особенности гвардейские офицеры, грубы и требовательны. Благодаря им мы, как чумы, боимся прохода войск через деревню. Наконец, друг мой, — сказал он, все более оживляясь с каждым стаканом крепкого пива, — скажите, прошу вас, ваше имя, чтобы я знал, кого я имел счастье принять в своем доме?» Император, немножко смущенный, ответил, улыбаясь, что он называется честным человеком. «Итак, мой милый честный человек, — сказал дворянин, сердечно обнимая Его Величество. — благослови вас небо!» В эту самую минуту приезжают несколько лиц из свиты Его Величества: инкогнито открыто. Дрожащий и смущенный, дворянин падает к ногам государя, который ласково поднимает его и, уезжая, оставляет ему знак своего благоволения [16] .

Если по своей необычайной скромности Александр отверг торжественное публичное чествование при своем возвращении в столицу империи, он не мог уклониться от чувств любви и восторга, повсеместно вызывавшихся ею присутствием.

Какая была минута для сердца матери, когда императрица Мария обняла сына, столь достойного ее по своим добродетелям, столь достойного, по своей высокой мудрости, выполнять благородную миссию умиротворителя Европы, государя, составлявшего честь и славу России!

Один он, влиянием своего характера, совмещавшего твердость, кротость, стойкость, — один он, руководимый и вдохновляемый религией, разрушил то, что создано было могуществом и гением, — и лишил Наполеона славных плодов двадцати лет трудов и побед. После нескольких попыток сопротивления, столь же бесполезных, сколько неудачных, государи европейского материка подчинились власти того, кто представлялся им в образе бича Божьего, которому никто не мог сопротивляться. Но пришел Александр и сказал им: «Он может быть побежден, доверимся Провидению». Ему поверили, и слова его сбылись. Довольный тем, что он без противодействия поставил Россию на должную высоту и в истинном свете проявил благородный характер той нации, судьбами которой он управлял, не приписывая себе ни единого из своих успехов; выказывая в счастье столько же умеренности, сколько он проявлял стойкости среди превратностей судьбы; мечтая лишь о счастье человеческого рода, — Александр внушил государям, своим союзникам, не только восхищение своей личностью, но и искреннее дружеское чувство; и без всяких со своей стороны стараний он на всю жизнь остался первым их советчиком. Свойства эти и заслужили ему то прозвание, о котором будет далее упомянуто.

Так как совершить великие деяния, которыми руководил Александр, мог лишь тот, кого благословил Всевышний. — то Синод, Государственный совет и Сенат пожелали обессмертить подвиги русского народа и славу Александра С общего согласия, они отправили к государю депутацию, состоявшую из тайного советника князя Куракина, генерала Тормасова, сенатора графа Сотилова и т. д., чтобы предложить Его Императорскому Величеству прозвание Благословенного, — наименование, без сомнения, славное, но которое, казалось, не могло оскорбить скромность государя, так как оно в то же время указывало, что все великие деяния его были отмечены печатью Провидения. Депутация от имени государства умоляла Его Величество дозволить возвести в Петербурге памятник для увековечения столь славных воспоминаний, при следующей надписи: «Александру Благословенному, императору всей России, великодушному восстановителю Европейских держав, благодарная Россия».

Император принял депутацию с обычной своей приветливостью и ответил на ее речь указом, в котором, благодаря депутацию, он отказывался от наименования Благословенного, не согласовавшегося с его «взглядами и образом мыслей» и дававшего его верноподданным «пример, не соответствующий тем чувствам умеренности и духу смирения, которые он стремится им внушить». Указ заканчивался словами: «Да соорудится мне памятник в чувствах ваших, как оный сооружен в чувствах моих к вам! Да благословляет меня в сердцах своих народ мой, как я в сердце моем благословляю оный! Да благоденствует Россия, и да будет надо мною и над нею благословение Божие!»

Александр искал отдохновения от трудов столь долгой кампании лишь в неизменном, постоянном исполнении своего долга и в облегчении вызванных войной бедствий страны. Принужденный вновь покинуть Россию, чтобы отправиться на Венский конгресс, он поспешил облегчить эти бедствия наиболее быстрыми и действительными средствами. Государь начал с того, что приказал во всей империи воздавать благодарение Провидению за спасение России. Он учредил в пользу духовенства крест в память 1812 г. Торжествующая армия получила медаль с указанием года и дня своего вступления в Париж. Он, равным образом, учредил орден Св. Владимира для русского дворянства, принесшего отечеству столько геройских жертв, и разрешил носить его главам семейств или старшим их членам. Торговое сословие также получило, в награду за свои услуги, орден Св. Анны. Его Величество повсеместно освободил население от уплаты податных недоимок, начиная с 1813 г., так же, как от других налогов и штрафов. Государь даровал прощение всем заключенным, за исключением убийц и грабителей; избавил от телесных наказаний преступников, осужденных на каторжные работы. Наконец, он распространил свое милосердие на всех, кто по тем или иным причинам вовлечен был наперекор долгу в ряды неприятеля. В то же время Александр приказа! вознаградить те губернии, которые во время кампании оказали правительству денежную помощь. Ссуды эти были бы возвращены, если б смерть не похитила у народа возлюбленного государя. Всегда заботливо относясь к нуждам своей империи, Александр провел тягостные войны, не вводя ни новых поборов, ни исключительных налогов. Поэтому лавры его никогда не орошались слезами его подданных. Благословения бедняков всегда сопровождали его предприятия и открыли ему в предначертаниях Провидения путь к блестящим успехам, о которых его истинно христианская скромность не позволяла ему и помышлять, ибо единственной целью его благородных стремлений, так же как единственным двигателем его мудрой и благотворной политики, — было счастье и спокойствие Европы. Да возродится его столь трогательная отеческая доброта в сердцах его преемников! Да сознают они так же, как этот великий государь, что опьяняющий дым славы, часто приобретаемой ценой счастья народов, если и дает минуту опьянения, все же не может вполне удовлетворить сердце государя: благоденствие народа, его благословения одни могут дать отрадную, чистую, ненарушимую радость, подобно небесным наградам, для которых они являются предвестником и залогом. Император велел также напечатать указ комиссии по вопросу об образовании духовенства, — указ, в котором выражаются трогательные религиозные чувства. Государь высказывает в нем ту мысль, что образование должно стремиться распространять тот свет, который светит во мраке. Направлять учеников к истинному источнику добра можно лишь следуя этому свету, теми способами, которые с такой простотой и мудростью указывает нам Евангелие, говоря, что Иисус Христос есть путь, истина и жизнь. Поэтому дух христианства должен быть основой всякого христианского общественного обучения, в особенности для молодых людей, подготовляющихся к духовному званию, ибо, подчиняя их божественному разуму, он охраняет их от заблуждений. Указ заканчивался выражением уверенности, что комиссия с помощью Всевышнего направит свои стремления к этой цели, без которой от трудов ее нельзя ждать истинного плода.

Проездом через Польшу в Вену император соблаговолил принять в Варшаве польскую депутацию. При этом глава депутации, сенатор Кицки, от имени своих соотечественников обратился к Его Величеству с выражением чувств благодарности и благоговения, так же как беспредельного доверия к великодушному покровительству Александра. Император отвечал на эту речь в лестных для поляков выражениях. Он им сказал, что едет в Вену, дабы совершить предпринятое в их пользу дело. «Я уверен, — прибавил государь, — что успех оправдает доверие вашей нации; счастье поляков будет моей наградой».

Император проехал через Пулавы, замок князей Чарторыских, которые уже несколько лет раньше имели счастье принять Его Величество. Пятнадцать дней, проведенных в замке государем, оставили неизгладимые воспоминания в сердце его знатных хозяев, которых государь осыпал особыми знаками своей дружбы. Кроме многочисленной семьи княгини Чарторыской, состоявшей из двух ее сыновей, принцессы Вюртембергской и графини Замойской, ее дочерей, в Пулавах собралось много знатных лиц: все хотели насладиться счастьем созерцать Александра и представиться ему. Среди этих лиц находились: моя тетушка княгиня Радзивилл, ее сын — князь Антоний, графиня Ржевусская, генерал Красинский, сенатор Новосильцев — вице-президент совета, и новая депутация от Варшавы. Несравненная доброта государя, проявлявшаяся в каждом его слове и исходившая из прекрасной души, которую не могли исказить ни могущество, ни счастье, — доброта эта вызывала энтузиазм и располагала к благодарности, преданности и доверию. Александр сказал польским депутатам: «Передайте жителям Варшавы, что я о них забочусь, и если я откладываю мой приезд в их город, то единственно, чтобы упрочить их счастье». В минуту отъезда Его Величества, простившись с ним, княгиня Чарторыская, ее дети и все общество отправились вперед к парому, на котором Его Величество вместе с экипажами свиты должен был переправиться через Вислу. Государь, казалось, был приятно удивлен этим вниманием, вы званным стремлением несколько лишних минут насладиться его обществом, и он это выразил со свойственной ему приветливостью. Несмотря на прохладный вечер и близость воды, государь, доводя до крайности присущую ему вежливость, не захотел оставаться в шинели в присутствии дам. Поощренные его любезностями и комплиментами, княгиня Чарторыская, ее дочери и некоторые другие дамы попросили у него позволения взять несколько перьев из его султана. Внутренне польщенный этой просьбой, Александр охотно исполнил ее со свойственной ему чарующей грацией.