Задумчиво смотрит, прикладывает к себе, смотрит размер на вороте. Мне кажется, Нинке грустно. Она выбрала простую серую толстовку на «молнии», самого маленького мужского размера и направилась к кассе. Мы с Настей подтянулись за ней.

Впереди нас – влюбленная пара. Мерзкая, как и все влюбленные пары в самом начале отношений, когда они не могут оторваться друг от друга и постоянно целуются. Как их только не тошнит друг от друга?

– За-а-ай, ну дава-а-ай, возьмем эти шортики? – тянула лохматая девушка с неровно обесцвеченными волосами и смотрела на парня глазами Ослика, которого Шрек не хочет брать с собой на прогулку. – Ну, ведь кла-а-асные, смотри… – сует ему почти под нос вешалку с драными джинсовыми шортами.

– Нет, зай, давай не будем, – строго отвечал ей парень, вешая штаны обратно.

– Ну, почему-у-у? – девушка повисла на руке парня. – Зай, а что мне тогда носи-и-ить?

Парень не ответил.

Мы втроем переглянулись, поняв друг друга без слов.

– Зачем тебе эта кофта? – спросила Настя Нину.

– Сама буду носить, – ответила Нина. – Скоро зима, а кофта большая и теплая.

– Этот неловкий момент, когда парень дает тебе свою толстовку, а она тебе мала, – задумчиво сказала я. Нинка ответила мне лишь хмурым взглядом.

Настя протянула руку и задумчиво погладила серый капюшон мужской толстовки. Она ничего не сказала, но я знала, о чем она подумала.

Настя обожает животных. Она готова тащить домой каждого бездомного кота, что встречается ей по дороге, помогать каждой больной собаке и искать добрые руки для каждого брошенного хозяевами зверя.

– Вчера шла в магазин вечером, снег пошел… – рассказывала Настя. – У крыльца сидел мопс, дрожал от холода. Потерялся, наверное, или оставили. Подумала, если обратно пойду, а он все еще будет сидеть, возьму его с собой.

– Ты неисправима, Насть, – вздыхала Нинка. – У тебя же кот. Так ты взяла его?

– Да, он сидел там. Сказала ему, пойдешь со мной. Он будто понял и пошел рядом.

– Что думаешь теперь делать?

– Если хозяин не найдется, выложу «Вконтакте». Может, возьмет кто.

– Фотки есть? – спросила Нина.

– Конечно! – обрадовалась чему-то Настя и полезла за телефоном. – Вот он.

– Ути какая лапа, – засюсюкала Нинка. – Какие черные глазки, какой плюшевый. Как можно было забыть такого под дождем?

Я не люблю людей. Особенно тех, кто бросает животных. Это еще хуже, чем предать друга. Месяц поноют и заживут как раньше, а домашний кот, оказавшись на улице, не проживет и года.

А что же я? Когда я закрываю глаза, я представляю, что веду прогноз погоды или вечерние новости на Первом канале. А иногда мне хочется работать на орбитальной космической станции. Еще я бы хотела снимать кино. Авторское кино, или арт-хаус, или меланхоличные драмы, оставляющие нежно-горькое послевкусие. Я не знаю, чего хочу. Желания меняются каждый день, иногда повторяются, что-то забывается. Остается только – прогноз погоды, космос и кино.

А еще остаются мысли о К. и о нашей прошлой осени. Если я чего-то сейчас и хочу, так это увидеть его.

Мы были мерзкими, как и все влюбленные пары в первые три месяца.

Если уж и быть мерзкой, то только с ним.

Мы гуляли по второму ярусу Манежной площади, откуда можно было видеть сказочные скульптуры уже неработающих фонтанов. Рядом с Иваном-дураком и Царевной-лягушкой пряталась влюбленная парочка.

– Нашли место! – ворчала Нинка.

– Завидуй молча, – прошипела я и тише добавила: – Стерва.

– Я боюсь за этого парня, – объяснила Нина. – Смотри, как он зажал ее в углу. Сейчас он ее поцелует.

– Надеюсь, она превратится в лягушку.

– Надеюсь, он тоже.

– Да ну вас, девчонки, – не понимала Настя. – Злые вы какие.

– Какие же мы мерзкие, – начала смеяться Нинка, чуть позже к ней подключилась я, после меня и Настя.

Воскресным утром я зашла в полупустой трамвай, уткнулась лбом в стекло и закрыла глаза. Всего сорок минут, и я буду на конечной.

Сегодня ровно год, как мы познакомились.

Когда до конечной оставалось две остановки, к горлу подступил ком. Сдавленная боль отдавала в виски, стало трудно дышать. Ни выдохнуть, ни вдохнуть. Внутри сжималась пружина. Все сильнее и сильнее. Кажется, что сильнее уже некуда, но она все сжимается и сжимается, давит со всей силы и злости. Хочется кричать. И плакать. Кричать проще. А плакать не получается. Удушье без слез. Моя личная вспышка психологического ада.

В такие моменты хочется уже добить себя вконец. Прореветься, вдохнуть, отдышаться и успокоиться. Только вот чем себя добить?