— Марьям!

Марьям оглянулась. Рядом с ней стояла Ольга Михайловна. Она казалась собранной, спокойной, даже в самой манере держаться у нее появилось что-то иное, твердое. Она совсем не напоминала ту женщину, которая предавалась тяжелому и одинокому раздумью в пустой и темной комнате.

Увидев ее, Марьям обрадовалась. Теперь ее и Ольгу Михайловну связывали новые узы. Как хотелось бы, чтоб они были вместе!

— Ольга Михайловна, я остаюсь! — сказала она.

— Где?

— Здесь! На фронте! Буду санинструктором!.

Ольга Михайловна покачала головой:

— Упорная ты. Ну как? Нашла своего Федю?

— Нашла.

— Где? В госпитале?..

— Нет! Он уже снова в разведку ходил. Взял пленного. Я сама видела, — быстро сказала Марьям, боясь, что Ольга Михайловна ей не поверит, — как он его в штаб привез. Говорят, офицер. И с важными бумагами…

Ольга Михайловна помолчала, посмотрела куда-то вдаль, на околицу станицы, где, тяжело переваливаясь на неровностях дороги, прошел бензозаправщик.

— А я ведь тоже в штаб фронта уже не вернусь, — сказала она.

— Куда же вы?

— Еду в штаб Коробова за назначением. Попросилась в полк.

— Хорошо бы туда, где и я, — сказала Марьям.

— Посмотрим… А хочешь, Марьям, — вдруг оживилась Ольга Михайловна, — взглянуть на моего сына?

— Где он?

— Здесь, неподалеку. Я уже у него была. Сейчас он возится с танком, а через полчаса будет свободен.

— Пойдем, — сказала Марьям.

Они медленно пошли через всю станицу. У Марьям еще не было шинели. Но как только все решилось и она перестала думать о возвращении, ей стало легче. Ольга Михайловна также перестала быть для нее просто знакомой, возникали новые связи, новые отношения.

— Теперь я буду уже звать вас не Ольга Михайловна, а товарищ майор, — улыбнувшись, сказала Марьям.

— Ну, это глупо, — сказала Ольга Михайловна, — со мной эти формальности ни к чему. Они, конечно, нужны, но не между нами… Я постараюсь, чтобы ты была поближе ко мне.

— Как бы это было хорошо!

— Товарищ майор! Товарищ майор!.. — крикнул совсем близко какой-то голос, и тотчас, выскочив из-за полу-развалившёгося плетня, к ним со всех ног бросился молодой танкист.

— Вот и Валька, — сказала Ольга Михайловна.

Валентин держал в руках какой-то сверток. Расстегнутый шлемофон крепко облегал голову и щеки. В военной форме Валентин казался намного старше того юнца, который был изображен на фото. Это был невысокий крепыш с веселым взглядом небольших светлых глаз.

— А я достал тебе энзе, мать, — сказал он, протягивая ей сверток, — тут консервы, колбаса и даже шоколад…

— Зачем это мне? — сказала Ольга Михайловна, беря у него сверток. Ей была приятна эта забота.

— Ну, ну, не спорь.

Он посмотрел на Марьям, и в его взгляде что-то дрогнуло. Марьям невольно опустила глаза.

— Познакомься! Это Марьям!.. Мы теперь с ней будем служить вместе… Да не смотри ты так на нее… Эта девушка не про тебя.

— Почему? — засмеялся Валентин. — Ты, мать, заранее не решай… Правда, Марьям?

— Конечно, — сказала Марьям с веселым оживлением, которое заставляло отодвинуться куда-то в отдаленные уголки сердца то тревожное волнение, в котором она жила все эти дни.

Они присели в стороне от дороги на груду бревен. Ольга Михайловна посередине, а Марьям и Валентин по сторонам. Валентин весело рассказывал какую-то смешную историю о поваре, который заснул на танке и чуть не уехал от своей кухни. Марьям посматривала на него, на его открытое, совсем еще мальчишеское, лицо и невольно сравнивала с Федей. И ей было приятно, что Федя выходил победителем. Он и красивее, и выглядел старше сына Ольги Михайловны. Валентин еще и пороха не нюхал, а ее Федя уже получил два боевых ордена.

Потом вдруг, словно исчерпав запас всех смешных историй, Валентин замолчал. Марьям взглянула на Ольгу Михайловну, лицо ее было печально, в углу рта набежали морщинки. Она смотрела перед собой, но мысли ее были где-то далеко…

— Я пойду, Ольга Михайловна, узнаю насчет машины.

Валентин с сожалением посмотрел на нее.

— Успеется еще, — сказал он. — Посидите немного…

— Нет, нет, — возразила Ольга Михайловна. — Иди, Марьям… А потом скажи мне. Поедем вместе.

Марьям улыбнулась Валентину, который подавил вздох, и пошла по дороге.

— Хорошая девушка, — сказал он, когда она отошла подальше.

— Очень хорошая!.. Только у нее есть свой Федя…

— Мне, мать, всегда не везет.

— Повезет. Ты еще очень молод…

Валентин снял шлемофон и положил его рядом с собой. Спутанные светлые волосы упали на лоб, он встряхнул головой, чтобы отбросить их назад. Теперь он казался еще моложе, и Ольга Михайловна вдруг вспомнила, что в детстве он очень не любил, когда она куда-нибудь уходила. Садился на пол и начинал горько реветь…