Мне холодно.

По телу пробегает мелкая дрожь, и помимо нее я совершенно ничего не чувствую.

И я бы обрадовалась отсутствию боли, если бы не понимала, что брошенная в какой-то глуши, с проломленным черепом, да еще и полураздетая, скорее всего через пару часов, я умру. Что убьет меня первым: потеря крови или переохлаждением, пока не понятно. Но делать на это ставки я не собираюсь.

Я часто слышала, что когда человек умирает, перед его глазами проносится вся жизнь. Все яркие и дорогие для сердца моменты. Но я вспоминаю лишь Эмили.

Нам пятнадцать, мы приехали в ее загородный дом, чтобы провести выходные подальше от городской суеты.

– Эмили, отдай!
– Мой плаксивый голос эхом разносится по комнате. Подруга забрала мою любимую заколку, и размахивает ей перед моим лицом, ехидно улыбаясь.
– Это не смешно, верни!

– Отдам, если ты меня догонишь...
– Не успев договорить, она срывается с места. Выбежав из дома, девушка на всех парах несется в сторону березового леса. Я бегу следом. Ее белокурые волосы мелькают между деревьями, а задорный смех эхом раздается отовсюду.

– Ну же, догони меня...
– Кричит подруга, я пытаюсь ответить ей, но у меня ничего не выходит. Все вокруг начинает превращаться в одну сплошную, жирную кляксу. Словно кто-то окатил свеженарисованную картину водой и краски поползли разноцветными дорожками прочь со своего места, превращая красивый холст в месиво. А в середине этого месива я. Но через секунду и меня не стало.

Глава 1

Каждый из нас до поры до времени уверен в своей неприкосновенности. Мы играем с огнем, ставя на карту самое ценное, что есть у кого-либо из нас - свою жизнь.

Мы гуляем ночами в неблагополучных районах города, ходим в клубы, пьем спиртное (огромными дозами), употребляем наркотики (говоря себе, что всегда можем остановиться), спим с кем попало, гоняем на скорости, и т.д.

Каждый из нас повторяет себе одно и то же: «Со мной ничего плохого не случится» или «Это может случиться с кем угодно, но только не со мной». И в большинстве случаев так и бывает, но иногда случаются поворотные моменты. Ты попадаешь не в то место, не в то время и это лишает тебя всего. И даже если ты останешься в живых, вернуться к прежней жизни уже не получиться. Один из таких поворотных моментов случился со мной, и я хочу рассказать вам свою историю.

Это началось двадцать восьмого августа две тысячи пятнадцатого года. Как сейчас помню то мгновение, когда я открыла глаза. Первое, что я увидела перед собой в тот момент это кипельно-белая комната и кучка врачей стоящих в изножье моей кровати. Глаза каждого из них были в пол лица, в них читался ужас и паника.

В тот момент я совершенно не думала об этом. Мне было глубоко плевать на перепуганных до смерти врачей. Все мое внимание было приковано к пластмассовой трубке, торчащей из моего рта. Один из врачей все же осмелился подойти ко мне и избавить от этого ужасного приспособления, и я наконец-то смогла набрать полные легкие воздуха.

– Мисс, - нервно обратился ко мне врач. Пришлось моргнуть несколько раз, чтобы мои глаза хоть как-то сфокусировались на докторе. Мужчина прочистил горло, а затем продолжил:

– Мисс, как Вы? Меня зовут Адам Гранд. Я являюсь Вашим лечащим врачом. Вы помните, что произошло?
– Я лишь слегка помотала головой, перед глазами все плыло. Потребовалось некоторое время, чтобы снова нормально видеть.

– Все в порядке, это нормальное явление, через пару часов станет легче, - мистер Гранд нервно теребил ручку в своих руках, а лоб его покрылся мелкой испариной, напоминающей перламутровые бусины.
– Мисс, Вы попали в нашу больницу несколько месяцев назад, и провели все это время в коме. Документов при Вас не было, мы пытались разыскать родственников, но безрезультатно. Мне жаль.

В памяти до сих пор сохранилось то чувство необъятного ужаса, которое завладело мной в тот момент, когда Мистер Гранд попросил меня назвать свое имя.

Мне хватило доли секунды, чтобы понять - я совершенно ничего не помню.

Смотря прямо перед собой, я, стараясь сконцентрироваться, собраться с мыслями и вспомнить хоть что-то. Но пустота никуда не уходила. Ни одно, даже крохотное воспоминание так и не появилось в моей пустой голове.

Меня до краев наполнила навязчивая идея подняться с больничной койки. Встать на холодный пол босыми ногами, почувствовать хоть что-то, пробудить онемевшее тело. Ухватившись за небольшие, полупрозрачные трубочки, торчащие из моего тела, я попыталась приподняться. Пищание медицинской аппаратуры со скоростью самолета врезалось в мои уши, отдаваясь эхом где-то в голове. Словно кто-то крикнул «ку-ку» в самом центре леса. Врачи наконец-то «оттаяли» и начали суетиться вокруг меня. Им потребовалось несколько секунд, чтобы, наконец, осознать, что именно я пытаюсь сделать.

Двое мужчин в бледно-голубых больничных костюмах подбежали ко мне. Действовали они так, будто бы каждый день сталкиваются с чем-то подобным и теперь все их движения происходят на автомате. Одной рукой они вжали мои плечи в койку, другой пригвоздили мои тонкие запястья к матрасу. Из толпы зевак-врачей вышла полноватая женщина, одетая в белый халат и точно такой же бледно-голубой костюм. В свете ламп в ее руке блеснула тонкая игла шприца. Не отводя взгляда от моей руки, так словно ей стыдно смотреть мне в глаза, она быстро наклонилась, протерла внутреннюю часть локтевого сгиба спиртом и ввела в вену содержимое шприца. Затем резко распрямилась, развернулась на пятках и выскользнула за дверь. За все это время я не произнесла ни слова. Мои голосовые связки онемели, и мне казалось, что я совершенно разучилась говорить.