Мать, — ответил я неожиданно и так смутился, что готов был провалиться сквозь землю. И что меня дернуло за язык! Вот теперь и объясняй, что к чему…

К счастью, хозяйка оказалась такой деликатной и догадливой, что не стала уточнять.

— Вы с дороги и, вероятно, очень голодны? Сейчас я попрошу накормить вас, а потом вы сходите в штаб ЭмКа договориться о работе.

— А что такое ЭмКа? — спросил я, недоумевая.

— ЭмКа — это сокращенное название Московского комитета РСДРП (большевиков).

— А как здесь называется меньшевистская организация?

— Просто Московская группа РСДРП.

— Хорошо, буду знать.

— В штаб вы пройдете по паролю, — продолжала поучать хозяйка, — а там спросите товарища Землячку или Южина [1] .

Подробно разъяснив мне, как найти штаб, она крикнула в дверь соседней комнаты:

— Елена Егоровна! Зайдите, пожалуйста!

Дверь быстро распахнулась. Оттуда понесло кухонным ароматом. Вошла низенькая, крепко сложенная женщина лет сорока в белом фартуке, с засученными по локоть рукавами, с белой косынкой на голове. Прямой лоб, умные серые глаза, светлые колечки, выбивающиеся из-под косынки.

— Вот познакомьтесь; приезжий товарищ, — представила меня хозяйка. — Да накормите его хорошенько, прошу вас.

Ласково кивнув нам головой, она ушла обратно в магазин.

Елена Егоровна бесцеремонно окинула меня взглядом:

— А как звать тебя, товарищ?

— Павел.

— Ладно. Павел так Павел. Иди за мной.

Мы оказались в просторной, ослепительно чистой кухне.

На горячей широкой плите жарились и раздражающе вкусно пахли котлеты.

Усадив меня за небольшой столик, Елена Егоровна стала ловко орудовать котлетами, переворачивая их с боку на бок ножом и вилкой.

Завязался разговор.

— Откуда прикатил, товарищ?

— Из Карса.

— Ого! Зачем тебя понесло так далеко?

— В Москву потянуло.

— Из тюрьмы, наверное?

— Почему вы так думаете?

— Да после манифеста к нам со всех сторон съезжаются ссыльные, политические заключенные. Через нашу явку прошло их немало.

Я решил, что Елена Егоровна свой человек. Это несколько ослабило мою настороженность. Спросил о хозяйке магазина:

— Кто она такая — большевик или меньшевик?

— Помогает большевикам, а в какой она партии, мне не докладывала, — отрезала Елена Егоровна.

— А вы как?

— Что я? — Она еще раз перевернула котлеты, которые зашипели, как злые гуси. — Я еще не партийная, я сочувствую.

— Кому?

— Большевикам, понятно.

— А почему большевикам, а не меньшевикам? — не унимался я.

— Ясно, почему: большевики — самая боевая партия, и программа у них подходящая для народа.

— Ишь ты как, — удивился я, — вы и с программой знакомы?

— А ты думал — кухарки только с горшками воюют? Не те времена, товарищ! Весь парод проснулся. Да ты скинь пальтишко-то, сопреешь тут.

Я разделся.

Елена Егоровна поставила передо мной тарелку с горячими котлетами.

— Ешь, парень, пока в работу не запрягли, потом некогда будет.

— А что, разве у вас жарко?

— Там увидишь… На вот горчицу.

Я был голоден как волк и ел с таким свирепым аппетитом, что Елена Егоровна, сложив руки под грудью, смотрела на меня с некоторым удивлением и довольно улыбалась.

Разделавшись с одной котлетой, я на секунду перевел дух и выразил свое недовольство Москвой:

— Скажите, Елена Егоровна, почему так тихо в Москве — ни забастовок, ни демонстраций? По улицам толстопузые на тройках разъезжают…

— Когда ж ты успел разглядеть, тихо у нас или шумно? — проворчала Елена Егоровна. — Поешь сначала да поживи здесь маленько. Ишь какой прыткий приехал! — Она подбросила мне еще пару котлет.

Я как раз кончал вторую и с удовольствием принялся за третью.

В самый разгар пиршества со двора в кухню вихрем влетела молоденькая девушка.

— Мама, мама! А что на улице творится!.. — И вдруг запнулась, увидев постороннего человека. — А это кто такой?

От неожиданности я поперхнулся, закашлялся.

Девушка фыркнула, но тут же спохватилась и захлопнула рот ладонью.

— Вот вертопрах! — сердито заметила Елена Егоровна. — Влетела как нуля и хоть бы поздоровалась. А еще гимназистка!

— Я и так здороваюсь, — еле удерживаясь от смеха, протянула мне руку девушка. — Катя! А вы, конечно, революционер?